Там, где лес не растет

По лицу Андарха пробежала лёгкая тень. «Дикарь, – безошибочно истолковал её молодой венн. – Что он может понять, кроме золотых монет и серебряных кубков, наполненных изумрудами…»

– Я думаю, – ровным голосом ответил царевич, – там найдутся и сокровища, и древние книги, и они-то суть та корысть, которой я рассчитываю оплатить вашу помощь, если Боги Небесной Горы будут к нам хоть сколько-нибудь благосклонны. Но сам я надеюсь найти там совершенно иное… – Он помолчал, ни дать ни взять собираясь вымолвить то самое неворотимое слово, и наконец сказал: – Говорят, при падении Тёмной Звезды Фойрег умер скоро и страшно, задушенный раскалёнными тучами… Подобные события, напоённые смертью и страданием мириадов людей, имеют свойство вплетаться в ткань мироздания крепкими узелками, их след не рассеивается даже через тысячи лет… Раз в год, в ночь Голубой Луны, время смещается, и Фойрег снова становится таким, каким был когда-то.

Коренга знал, что такое Голубая Луна. Люди всех племён, известных ему по книге-всезнайке, искони делили год на месяцы по числу полнолуний. Но не вчера было замечено и то, что деление совершалось не нацело. Лишнее полнолуние забредало то в один месяц, то в другой, и связанных с ним верований было не перечесть. Кто-то боялся его, кто-то, наоборот, ждал именно в эту ночь знамений Светлых Богов…

– Я одолел долгий путь, желая увидеть, как под Голубой Луной воскресают величие и слава моих предков, – довершил свою повесть Андарх. – Но божественный свет озарит Фойрег на третью ночь, считая от нынешней, и одному мне туда не успеть… Тем более что я совсем не знаю страну…

Коренга снова переглянулся с Эорией, и они, не сговариваясь, отрицательно покачали головами.

– Тому, кто идёт поклониться могилам пращуров, грех не помочь, – сказала сегванка. – Месяц вправду растёт, но ты опоздал, Андарх. Голубая Луна отгорела в середине зимы.

«Нет, она будет осенью, – хотел поправить её Коренга. – Всего-то переждать лето в лесу…»

Андарх улыбнулся.

– Мы придерживаемся иного счёта времени, воительница. По нашей росписи года Голубая Луна будет светить через три ночи, и я верю, что древний Фойрег покажется мне, ведь я его сын.

ГЛАВА 52 Начало клубка

Следующие два дня прошли в почти безостановочной гонке. Время от времени Коренга вспоминал начало своего путешествия, неспешную езду по искристому зимнику с торговым обозом, двигавшимся через земли сольвеннов. Как он тогда гордился собой – вишь ты, до самого Галирада доехал!.. Смешно вспомнить и стыдно. Те труды но сравнению с нынешними – только с полатей слез да слегка руки размял!..

Ещё Коренга хоть изредка да ловил косые взгляды Андарха. И понимал, что заморский царевич был бы рад покинуть его, медлительного калеку, вместе с его неуклюжей тележкой, уговорив Эорию бежать вперёд налегке. Впрочем, у фойрегского наследника хватало ума с подобными речами к ней даже не подступаться. Сегванка, взявшаяся верховодить маленькой ватагой, спуску никому не давала. Слышала ли она веннское присловье о том, что в дороге даже и отец сыну – товарищ, сиречь должен помогать ему, не особо чинясь?.. Или у жителей моря были на сей счёт свои поговорки, родившиеся на кораблях?.. О том, например, что сам кунс сядет на весло рядом с распоследним вольноотпущенником, если надвигается буря?..

Так что обладатель царской крови продолжал собирать хворост и таскать в котелке воду, пока Эория рассматривала карту и сопоставляла означенное на ней с видимыми приметами, соображая, куда двигаться дальше.

Эта карта была заметно лучше той, что Коренга некогда срисовал из книжки-всезнайки, потому что искуснее островных сегванов составлять карты никто на свете не умел. Понятно, чем дальше от моря, тем меньше было значков на плотном кожаном листе; однако сплошную дугу холмов, смахивавшую – если знать – на береговые откосы давно высохшего лукоморья, Эория нашла без труда, наверно, место было заметное, раз уж угодило на карту. Надпись, сделанная по-аррантски, гласила: Огненные увалы. Некоторое время сегванка водила туда-сюда пальцем, прикидывая расстояние, а потом вдруг велела:

– Полезай на ёлку, царевич. Погляди на восток и скажи мне, не видно ли там каменного пальца, воздетого к небесам!

Каменный палец – необычно высокий и тонкий останец, торчавший, словно освобождённая от сгнившей мякоти кость, – благополучно обнаружился в глубине страны, отчётливо видимый в хмуро-прозрачной после снегопада дали.

– Если заночуем подле него, – сказала Эория, – завтра пополудни должны выйти к солёному озеру… Город, говоришь, стоял у реки? Так… старое русло…

Купцы считали Нарлак обжитой, заселённой державой, здесь была не какая-нибудь веннская глушь, странники ходили торными путями от деревни к деревне, от погоста к погосту. Однако эта часть страны, порубежная со Змеевым Следом, выглядела так, словно люди испокон веку сюда не заглядывали. Не у кого дорогу спросить, коли сам не найдёшь.

Эория свернула карту и стала убирать её в заплечный мешок, и от Коренги не укрылся взгляд, которым Андарх проводил тугой кожаный свиток.