Там, где любовь

Морин сидела на широкой и упоительно мягкой кровати, а вокруг переливались и блестели сказочные наряды, В окна струился запах магнолий, где-то протяжно кричала ночная птица, а луна в небе была абсолютно серебряной и очень большой.

В руке она задумчиво крутила маленькую открытку от Анжи.

«Мори, прости за налет на твои вещи. Мнеочень понравилось подбирать тебе наряды, надеюсь, ты их тоже оценишь. Отдыхай и наслаждайся. Ты это заслужила. Твоя Анжи».

Морин глубоко вздохнула. Кто его знает, насколько она это заслужила, но то, что ей абсолютно все нравится, это факт.

И хватит задумываться над тем, правильно это или нет! В кои-то веки она попала в сказку, так неужели ей обязательно отказываться от нескольких дней абсолютного счастья?

Она встала, расправила невесомые складки платья и пошла встречаться с Доном. Пора ужинать.

Дон проснулся, как обычно, в половине седьмого, вышел на пробежку, принял душ, побрился и даже позавтракал, а Морин все еще не подавала признаков жизни. Это его не удивило. Она должна спать без задних ног. Вчерашнее потрясение свалило бы и более могучую натуру, а уж она, уставшая до предела человеческих возможностей, наверняка не проснется до самого обеда. Или следующего ужина.

Он улыбнулся, вспомнив вчерашний вечер. Палома Ароха, невероятных размеров и невероятной доброты женщина, прислуживавшая на вилле, где располагался небольшой частный отель, восторженно зацокала языком при виде маленькой черноволосой феи в нежно-лиловом развевающемся шифоне. Серебряные босоножки прибавляли Морин роста, но зато делали ее совершенно невесомой, словно парящей над полом. Такой Дон ее еще не видел и был покорен ее пугливой грацией и очарованием.

В одиннадцать, когда детектив был прочитан уже на три четверти, Морин Аттертон появилась на веранде. Дон улыбнулся ей.

— Доброе утро. Надеюсь, ты хорошо поспала?

— Каменным сном. Как провалилась. Оказывается, шум волн очень успокаивает. Я опоздала на завтрак?

— На него нельзя опоздать. Палома подает его тогда, когда гостю действительно хочется завтракать. Что ты будешь?

— Как всегда, хотя в таком дивном месте это странно звучит. Тосты и кофе.

Палома выслушала заказ, энергично кивнула и через десять минут принесла: омлет с ветчиной, свежие сливки, землянику, сок личи и манго, клубничный джем, горячие булочки с маслом, кофе и кувшин с ледяной родниковой водой. Морин к тому времени так увлеклась разговором с Доном, что даже не заметила, как уничтожила половину подноса.

— Боже, как это все вкусно! Я сто лет не ела такой завтрак, если не считать блинчики Анжи.

— Я рад. А Палома счастлива. Она страшно сочувствует тем, кто мало ест. Считает, что у них у всех смертельная болезнь. Ну что, все еще хочешь уехать отсюда?

— Я похожа на сумасшедшую?

— Теперь все меньше и меньше.

— Ты чего смеешься?

— Мне очень нравится твоя тактика ведения боя. Сначала беззаветно и храбро сражаешься, потом так же беззаветно и храбро сдаешься. Так поступают лишь истинные смельчаки.

— Ничего я не сдалась! Просто обдумала все спокойно, взвесила все данные и приняла наиболее разумное решение.

— Очень практично.

— Просто логика. Из рая убегают только дураки. К тому же с судьбой не спорят. Если уж она меня сюда забросила, значит…

— Интересно! Я полагал, что это я тебя сюда забросил.

— Ты всего лишь ее орудие, ирландец.

— Звучит по-шекспировски. Значит, я всего лишь винтик в сложном механизме мироздания?

— Ну, что-то вроде.

— Тогда я не буду больше испытывать угрызения совести.

— А они у тебя были?

— Еще какие! Всю ночь я ворочался, размышляя о том, правильно ли поступил, затащив тебя силком в эту глушь, а сейчас оказывается, что это не я, а слепая судьба. Меня просто использовали, выражаясь твоим языком.

Морин обольстительно улыбнулась, и у Дона разом пересохло в горле.

— Ладно, где тут пляж? Хочу на солнце!

— Я тебя провожу.

И они отправились на пляж, и Дон не мог насмотреться на маленькую черноволосую фею, так заразительно смеявшуюся и скачущую в бирюзовых волнах. Это была совсем другая Морин, живая, юная, разом сбросившая весь груз невзгод и ежедневных забот.

Ближе к вечеру они вернулись на виллу и набросились на вкуснейший обед, поданный Паломой. Когда пришло время десерта, объявились гости. Супружеская пара средних лет, давние и хорошие знакомые семьи О'Брайен. Дон радушно встретил их и пригласил к столу, но в глубине души ощутил досаду. Они мешали ему быть наедине с Морин.

Беседа затянулась, Палома принесла кофе и коньяк, а потом Дон заметил, что Морин буквально засыпает в своем кресле. Он нагнулся к ней и ласково тронул за руку. Изумрудные глаза мгновенно распахнулись во всю ширь, и Морин смущенно зарделась.

— О, простите меня, я не хотела быть такой невежей, но… Это все здешний воздух. От него я словно пьяная…

— Не надо извиняться, малыш. Ты здесь на отдыхе, так что иди — и спи, сколько тебе захочется.