Там, где меняют законы (сборник)

– Я тронута. Я так тронута, Вася, ты не представляешь. Никогда в жизни мне не дарили столько цветов, как сейчас. Никогда в жизни меня не звали в такие рестораны, как сейчас. Никогда в жизни за мной так трогательно не ухаживали, как сейчас. Вот только одна маленькая проблема. Я – не изменилась. Вопрос – почему же вдруг за мной все стали ухаживать? Каменецкий за мной ухаживал, чтобы я отдала ему доверенность на голосование. Стас ухаживал за мной, чтобы я не помогала чекистам. А ты зачем? Из того, что я тут услышала, я поняла, что ты не можешь вернуть долгов, как обещал! И как только кредиторы это поймут, они заберут у тебя доверенности, и ты останешься лицом к лицу со Стасом! И тогда что тебе останется? Моя липовая кредиторка? Которую ты только что пообещал не вычеркивать из реестра?

– Аня, что ты несешь. Не все в России…

– Все. Вы называете это – жить как мужчины. Жить только ради денег. Ради разводок.

Никитин пожал плечами и встал из-за стола. Аня попыталась отступить еще и уперлась в небольшой шкафчик, окованный бронзой. Правая рука наткнулась на что-то тяжелое, на подставке.

– Не подходи. Я не верю вам. Никому. Слышишь, никому…

Никитин сделал шаг вперед. Аня размахнулась и швырнула в него тем, что попалось под руку. Это была тяжелая стальная модель «ТУ-154» на бронзовом постаменте.

Никитин мгновенно нырнул вправо, а стальной самолетик врезался носом в подсвеченную стену аквариума. Стекло всхлипнуло и рассыпалось. Вода хлынула на столик для отдыха, смывая тарелочки с суши и бокалы с шампанским. Зашипел перевернувшийся подвечник. На мгновение в кабинете сделалось темно, а потом дверь буквально вынесло с петель, и в кабинет залетели охранники.

– Не стрелять! – отчаянно заорал Никитин.

В кабинете зажегся свет. Никитин лежал, сбитый с ног спецназовцем. У ног его прыгали по полу пираньи. Спецназовец, который держал Аню, пережал ей горло так, что слезы наворачивались на глаза и было трудно дышать. Одной рукой он прижимал ее к себе, а другой шарил под рубашкой.

– Слышь, командир, – жарко дохнул спецназовец, – если что, мы ее тебе подержим.

– Отпустите ее, – заорал Никитин.

Спецназовец с явной неохотой выполнил приказания. Аня вскочила, красная от смущения и ярости.

– Где моя охрана? – спросила Аня.

– Внизу. Аня, я не могу тебя…

– Моя сумка.

Никитин мертвой рукой протянул ей черную дамскую сумочку.

– И мобильник.

– Ведьма, а? – сказал спецназовец, – чистая ведьма. Слышь, командир, если насчет баб…

Аня, не дослушав его фразы, повернулась и вышла из кабинета.

* * *

В машине Аня разрыдалась, как маленькая девочка. Она плакала за весь этот день, и за всю эту неделю в Москве и за все годы, которые она ждала отца.

Отца, который заказывал своих партнеров и лгал ей в лицо.

Отца, который дарил драгоценности проституткам, а маму заставлял сдавать квартиру.

Отца, который позвал ее в Москву не потому, что хотел ее увидеть, а потому, что проворачивал самую большую в своей жизни аферу и нуждался в ее подписи.

А когда она приехала, оказалось, что на даче ее ждут гости. Перед трехэтажным домом, выстроенным наподобие маленького замка и обложенным горным камнем, стоял кортеж из трех машин: удлиненного «БМВ» и двух джипов, и охранники с автоматами почтительно расступились, пропуская ее внутрь.

Стас сидел перед телевизором, закинув длинные ноги на журнальный столик, и рядом с ним на диване лежала небольшая папка.

– Садись, – сказал Стас, и Аня послушно села напротив, как кролик перед удавом.

Стас рассеянно улыбался и смотрел сквозь нее, но у Ани было такое чувство, словно он видит каждую нервную клетку в ее мозгу. И уж конечно он видит ее вспухшие и заплаканные глаза.

Стас взял папку.

– Ты знаешь, мы нашли деньги.

– Какие?

– Восемьдесят пять миллионов. Которые заныкал твой отец.

Серая папка шлепнулась на журнальный столик.

– Тебе там надо кое-что подписать, чтобы деньги вернулись обратно. Шестьдесят миллионов. Двадцать пять мои.

– А Никитин?

– Никитин не будет претендовать на эти деньги.

– Почему?

Не удостоив ответом, Стас протянул ей документы. Аня молча пролистала бумаги. Потом так же молча расписалась в тех местах, где стояла галочка. Стас забрал у нее папку и, усмехнувшись, встал.

Аня помолчала.

– Знаешь, я никогда не верила, что то покушение – было на меня.

Стас помолчал.

– Я всегда думала, что оно было на Мережко. Потому что он тебя продал. А теперь я понимаю, что оно было не на Мережко. Ты убил тех, кого хотел убить, правда? Игоря и Петра.

– Почему я должен убивать Игоря и Петра?

– Потому что они убили моего отца.

– С чего ты взяла, что Коряга со Смулей убили твоего отца? Со слов следователя Арлазова?

Аня молча поднялась и вышла в прихожую. Когда она снова вошла в гостиную, в руках ее была видеокассета в пестрой коробке безо всякой наклейки.

Стас повертел кассету в руках и сунул в проигрыватель. До конца он запись не досмотрел. Нажал на «стоп», вытащил из телевизора и небрежно бросил на столик поверх серой папки.

Сел на диван и закурил.

– И кто же это тебе дал? Никитин?

Аня молчала.