Там, где мы

Поэтому я сначала убрал нож, не забыв предварительно протереть его куском материи, один край которой был слегка смочен «веретёнкой». Затем отыскал и обиходил все «перевёртыши», и только после этой процедуры, происходящей на глазах ни хрена уже не соображающего сопляка, я подошёл к его «убежищу» и позвал почти ласково.

Почти как нашлёпанного испуганного кутёнка, что забился от оплеух в уголок, подняв к небу мордочку, кося на мучителя бусинами глаз, и боится теперь даже выказать собственное присутствие:

— Ну, давай, вылазь…, что ли? Чего ты там, — живёшь? Выходи, тебя не трону.

Этот прост, как две копейки. Без хитрованства. Труслив и неуверен даже в собственном имени. Скажет всё, что есть, и чего не было.

Лишь бы "злющий дядя" писюню не отрезал.

И пока эта незрелая поросль слезливо и по-бабски отнекивалась, а потом как-то виновато шмыгала носом, решая, — то ли здесь до конца попытаться отсидеться, то ли клюнуть на соваемый под нос сладкий пряник обещаний, да вынужденно подчиниться взрослому извергу, — я немного огляделся.

Не самое лучшее место для пикника выбрали хлопцы.

С едва заметных повышений рельефа сюда неспешно, но неумолимо стягивалась вся жидкость и влага, выпадающая из разверзшихся хлябей. Не прошло бы и половины ночи, как даже под тщательно нарубленными и заботливо уложенными мелкими ветвями кустарника, на которых собирались ночевать ныне мёртвые бандиты, начнут наливаться силой лужи.

Им стоило бы хотя бы прокопать небольшие канавки вокруг своего "общего ложа", с выходом в лощину, чтобы отводить прибывающую воду.

Тем более, что дождь мог усилиться.

Странно, что об этом не озаботился Ермай. Если он боец спецназа, кому уж, как не ему, знать ещё такие элементарные вещи?

Правда, у них были прорезиненные плащ-палатки!

Добротные, новые на вид армейские плащ-палатки, с одной из которых даже не сняли ещё телепавшуюся на бечеве бирку изготовителя.

Я машинально оборвал её и поднёс к глазам. 2003 год. Какой-то затёртый и затерянный в глубинке завод резинотехнических изделий… Наверняка сделан на какой-нибудь зоне.

Там же, где в основной своей массе заключёнными шились спецовки, лились вечные, незыблемые в своей незаменимости калоши, плелись «овощные» сетки и набивалась прелым табаком прогорклая "Прима"…

Старые запасы последних «запасливых» времён.

И вообще… К моему удивлению, вся остальная амуниция была тоже — подобрана отнюдь не в магазине школьных товаров.

Практически всё носило огромную схожесть с армейским вариантом. Либо классная имитация, либо… Либо их одевали чуть не в «Военторге». Странно всё это.

Ну, можно предположить, что ребята тем или иным путём приобрели всю эту, по нынешним временам, роскошь. То есть обменяли, отняли, украли, наконец.

И при этом убрались с места обмена, купли или хищения живыми. Сейчас пристрелят за вынутую из земли торчащую там без дела корявую палку. Так что — или они невероятно везучие, или жутко боевитые.

Первое, скорее, вернее второго.

Хотя кто знает, — сколько их и где засели, и какие есть у них «спецы» для проворачивания подобных дел… А может…

…Внезапно я осознаю, что позади меня тишина просто неимоверная. Он не помер там?

— Эй, плотва полудохлая! Ты где там завонялся?

Сопляк чирикнул что-то страдальчески, но несмело затрещал изнутри своими ветками.

Выбраться всё-таки решил…

Его тихие стоны и болезненное шипение могли бы разжалобить и камни.

Всё-таки он ещё почти ребёнок. Вряд ли ему больше девятнадцати.

— Давай, ползи сюда, чирей, глянем тебя…

Под негромкие «а-ааа-ааайййй» и "оё-ёй, как больно, дяденька…" я разрезаю ему пропитанные странным жиром штанины. Они уже совершенно остыли, и вываренный жир застыл почти белесой липкой плёнкой на мокрой ткани.

Запах какой-то странно знакомый… Словно горечь кислотной крови не выпарилась при кипячении.

Нечто похожее на кровянистую зайчатину. Но точно не пойму.

…Волдыри на красноватых участках кожи уже начали мелко «морщить» и едва заметно опадать. Выступившая в них жидкость почти побелела.

Некоторые лопнули, выпустив из себя "лимфу".

Значит, не выше второй степени. Скорее, первая.

Штаны плотные, ожог больше оттого, что от навара сильно разогрелась сама ткань. Так быстро она при такой плотности влагою не пропитывается.

Да и пострадали, к его счастью, лишь икра, обе голени спереди от колен вниз, да часть наружной поверхности бёдер. Не самые натираемые части тела при ходьбе. Не то, что те же икры, к примеру.

Иначе сидеть ему тут до полного выздоровления месяц, не меньше.

Ну, это я так. Лишку оптимизирую. В нынешнее время его, если оставить вот так, не станет через три-пять дней. По разным причинам.

От сепсиса до зверья или лихого люда.

Да и голод не особо побалует без стороннего ухода таких вот «военных» инвалидов. В таком состоянии он разве что на карачках сможет нарыть себе с десяток дохлых корешков.

— Будешь орать над ухом — будет ещё больнее, понял? — Пацан выпучил глаза. Он не может взять в толк, — почему орут не оттого, что больно, а наоборот…

Знал бы ты, щегол, какие славные я раздаю подзатыльники любителям поорать…