Там, где мы

Тех, кого посчитали нужным и достаточно жизнеспособным, построили в колонны и повели, почти погнали, в сторону Горячего Ключа. То есть почти весь молодняк старше 16, что там был. Естественно, — всех молоденьких девушек; девчонок — почти детей, и женщин среднего возраста.

По какому ещё критерию шёл отбор, Паша (это было настоящее имя мальчишки) не знал. Что стало с остальными, которые "не глянулись" людям в форме, Жук — такой ещё кличкой представился мне тинэйджер — тоже не знал. Похоже, общее состояние здоровья играло далеко не последнюю роль. Однако в толпе смутно гуляли рассуждения о том, что тех, оставшихся и «невостребованных», просто перестреляли.

Наиболее «умные» сообразили и поделились этими мыслями с другими, и заявили, что они теперь — пленники. И что вести себя стоит тихо и покладисто, не поднимая шума и недовольства по поводу тяжестей перехода и отсутствия удобств.

И действительно, — как только маленькая группка молодняка из Москвы попробовала запротестовать относительно скромного питания, отсутствия чистого белья и душа, совместного беганья по кустам в туалет на привале, — их жестоко, нечеловечески избили. Двое из семи умерли почти сразу же. Девушек, первыми поднявших этот глупый возмущённый хай, изнасиловали. Попытавшуюся вступиться за них женщину постарше тоже зверски отметелили, изнасиловали уже толпой, после чего колонну вновь пинками построили и погнали быстрее обычного.

Больше прав качать не пробовал никто.

А после того, как их привели на место, в какой-то укреплённый посёлок, они были распределены между своими «инструкторами». Для которых они скорее служили слугами и мальчиками на побегушках, чем бойцами.

Хотя несколько ребят, ушедших со взрослыми куда-то к этим местам, так назад и не вернулись. Жуку в качестве «наставников» достались Ермай и его "банда".

Для чего служили девочки и остальные женщины, понять не трудно. Но те очень быстро свыклись со своею естественной природной ролью, словно поняли, что теперь мир целиком принадлежит мужчинам. И даже вовсю старались угодить в кустах и постелях воякам. За что им перепадало всякого рода вкусностей и поблажек куда больше ребят…

— Хм… а ты на них в обиде за это, что ли?

Тот стушевался:

— Да ну почему… Нет. Просто… обидно как-то. Они же люди, гордость какая-то должна быть, что ли… А не за конфету…

— Они прежде всего суки, понимаешь? В смысле — самки. Они всегда будут с тем, кто правит и сильнее, и крайне редко — до конца с тем, кто угнетаем. И знаешь, сынок… Они мудры от природы, эти женщины. И они, пусть только лишь теперь, но всё же признали то, что так или иначе им приходилось вдалбливать в их чумные головы все те времена, что просуществовала человеческая цивилизация. Для этого понадобилась мировая жопа. Но если это должно было случиться хотя бы для того, чтобы прозрели наши бабы, может, будем считать, что оно того стоило?

…Мир ценностей поменялся моментально. Вот ты. Разве ты думал когда-нибудь о том, что потеряешь тьму времени глупо и без пользы, вытанцовывая на ваших «дансингах»? Прокалывая уши и ноздри, как дикарь?

Жук напряжённо слушал, словно боясь пропустить хоть слово. И торопливо вставил:

— Я не прокалывал, как видите. — И он поспешно стал тянуть себя за уши. — Ну, я «ботан» по-вашему, конечно… Но до «педикализма» не дошёл, слава Богу…

Я кивнул:

— Ну, не ты, так другие. Во все времена хватало кретинов и бездельников, подобных пчёлам без жала. И они сгинули. Сечёшь мою мысль? Так и с женщинами… Тряпки, сплетни, удовольствия, дорогие побрякушки, — вот что для них было смыслом жизни. Редко, опять же — дети и родные.

…Хрен его знает, может, по-другому они и не хотели? За этими бирюльками им удавалось, наверное, прятаться от ужасов и трудностей обыденной жизни… А мы, мужики, как распоследние дураки, изо всех сил и всячески — потакали им, — в этом их стремлении свалить на нас же свои проблемы и трудности… Ох, и преуспели же мы в этом! В результате все… понимаешь, — ВСЕ мы — просто жирные, не способные уже прыгать блохи на скатерти жизни. Пришёл некто…и попросту смахнул нас ладонью… Как крошки поролона. Да уж… — я закуриваю и смотрю в огонь.

Похоже, тот тоже прислушивается к моим разглагольствованиям так, будто пытается сравнивать, — а насколько ж вырос интеллект человека с тех времён, когда он помнил нас, ещё бегающих с каменным топором по девственным лесам начала Эры.

… - В моё время была вот такая глупая песенка: "Лучшие друзья девушек — это бриллианты". Ты её, наверное не застал. И не помнишь, мал ты был ещё… Да только ТЕПЕРЬ у этой песенки появился совершенно новый, настоящий смысл. Смысл наизнанку. Теперь эти самые драные бриллианты они порой рады бы зарядить в виде дроби в патрон. Все — зараз. Хотя бы в один патрон, чтобы выжить в определённый момент… Самое время.

Что-то меня понесло куда-то в лирику с этим, незнакомым мне, подростком. Нужно менять направление разговора:

— Родители твои где, как ты думаешь?

Тот молчит сперва, а потом с какой-то затаённой надеждой начинает говорить: