Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать

Колдуны разом забыли про свою хваленую купность, стали каждый себя ограждать тайными словами и знаками, а богатырь залютовал:

– Раздуй того живот, кто неправдой живет!

– Сип тебе в кадык, типун на язык, чирей во весь бок!

Еще пара колдунов завыла от боли.

– Чтоб тебя пополам да в черепья!

– Ступай пропадать; отойди да провались!

– Чтоб тебя повело да покоробило!

Жихарю словно кто подсказывал, кого из толпы надо покарать покруче, а кому и послабление сделать.

– Чтоб тебе ни всходу, ни умолоту!

– В поле тебе лебеды да в дом три беды!

– Чтоб твой двор заглох, и крыльцо травой поросло, и никто бы к нему дороги не торил!

– Будешь много колдовать – поломается кровать!

Еще несколько врагов покинули поляну с воплями: побежали восстанавливать разоренные Жихаревым словом хозяйства. Яр–Тур глядел на побратима с восхищением, Будимир подбоченился от гордости, а Бедный Монах кружился в мудреной пляске, которая тоже действовала на драбаданцев самым пагубным образом.

Из поредевшей толпы вырвался великан покрупнее давешнего одноглазого поединщика и полез на богатыря, но и на великана доброе слово нашлось:

– Озеро тебе в рот!

Великан мгновенно раздулся, лопнул, и потоки воды с карасями и лягушками окатили драбаданцев, все еще пытавшихся оказать противодействие, – Жихарь почувствовал во всем теле страшный зуд.

«А ну–ка я их усыплю!» – решил он и заорал совсем не колыбельным голосом:

Спи, дитя, во мраке ночи,

Дай и мне поспать!

Твой отец – простой рабочий

И батрачка мать!

Много, много пострадали

Мы за жизнь свою,

Да и ту давно отдали

В классовом бою!

Но то ли запел он неласково, то ли происхождения колдуны были другого, только спать они не повалились, стали кучковаться и шептаться, и от этого шепота у богатыря что–то вступило в поясницу, да больно!

Он рассерчал и решил покончить со всеми разом:

Ай чи–чи, ай чи–чи, Полетели кирпичи, Полетели, полетели – На головку сели!

И сам едва успел увернуться от удара сверху. Принца же и Будимира защитил от кирпичного града Бедный Монах своим дырявым зонтиком.

Головы у многих колдунов оказались на диво прочными, но заклинать они уж более не пытались.

И тут как будто невидимая лапа сжала богатырское сердце – про главного–то колдуна он забыл! Только и хватило сил повернуться к нему.

Старик, старик, старик, Борода твоя горит!

Храпоидол стал шлепать руками по пылающей бороде, а сердце у Жихаря отпустило.

– Ладно, – сказал Жихарь. – Берег я эти слова для лютейшего врага, да, видно, такая твоя доля: чтоб тебе ежа против шерсти родить!

Долго, долго катался Всем Злым Делам Начальник по сухой траве – орал, верещал, винился, каялся, но ведь у ежа никакая не шерсть, а колючки!

Лю Седьмой визгливо хохотал, а сердобольный Яр–Тур хотел было добить несчастного кинжалом, но тут из–под хламиды Храпоидола выкатился здоровенный ежик и сразу же деловито и шумно потопал в лес: на носу зима, а ничего еще не заготовлено!

– Воистину, вы князь чародеев! – не упустил случая поклониться Лю Седьмой.

Жихарь покраснел.

– Да ну, куда мне. Это же просто поговорки ругательные, только ложка им силу дала…

– Не ложка, высокочтимый, а чудесный жезл Жуй!

Такое название Жихарю не полюбилось: ваджра лучше, – хоть и неведомо, что это слово означает.

Тем временем оправившийся роженик вытащил прямо из земли кривую трубку вроде дверной скобы и стал в нее жаловаться и взывать:

– Айн, цвай – полицай, драй, фир – гренадир…

Слова были незнакомые, но все равно Жихарь понял, что вызывает главный колдун на подмогу стражников и военную дружину.

И не замедлила явиться дружина.

От заклинаний и прочего устал Жихарь как собака, и вовсе не хотелось связываться ему с доброй сотней варягов, словно только что покинувших боевую ладью. Он хотел было снова за ложку взяться, но Яр–Тур остановил его:

– Сэр брат, бесчестно прибегать к магии в схватке с такими же воинами, как мы сами!

– Вот блаженный, – вздохнул Жихарь, но ложку спрятал.

Варяги были как на подбор – толстомордые, отдохнувшие. Неплохо им жилось на драбаданских харчах.

Колдуны быстренько попрятались за широкие спины защитников, в том числе и главный – Храпоидол.

Вышел вперед предводитель дружины – дородный мужик с усами до пояса, красноносый и веселый.

– Не по нраву мне такая битва, – сказал он. – Никогда еще люди ярла Брюки Золотой Лампас не выходили против троих, но только состоим мы на службе у конунга Драбадана и ходим в его воле. Сдавайтесь добром.

– Никогда! – вскричал Яр–Тур и выхватил обломок меча.

– Сейчас я построю уважаемых в боевой порядок, именуемый «Восемь ворот на золотом замке», – предложил Бедный Монах, – и никакой враг не сможет прорвать наш строй.

Жихарь на всякий случай пересчитал своих. Все равно выходило трое, с Будимиром и камнеедом – пятеро.

– Шире рыла не плюнешь, – сказал Жихарь. – Но ведь они нас колдунам отдадут, так что легче помереть. Послушай, ярл, а не знавал ли ты Нурдаля Кожаного Мешка?

– Мой наставник в мечном бою, – отозвался ярл Брюки.

– И мой! – обрадовался Жихарь. – Давай–ка поглядим, кто у него лучше научился?