Там, где нас нет

– Согласна. Я еще люблю приезжать сюда, потому что здесь нет этих уродливых новостроек, которые есть в других городах. Меня всегда удивляет тот факт, что заграницей весь новострой происходит в соответствии с архитектурными особенностями города. В некоторых городах даже нельзя строить дома выше трех или пяти этажей. Тогда исторический центр не теряется. И рекламных щитов-монстров у них тоже не встретишь. Зато у нас везде реклама и современные здания-уродцы. Все время вспоминаю ранних архитекторов, которые строили новые здания так, чтобы не нарушить общую гармонию более ранних построек. Даже парки строились гармонично, интересно. Ни один парк не был похож на другой. А сейчас все плоско. Все дома одинаковые. Никакой фантазии, – поделилась своими мыслями я.

– Верно. Я иногда думаю, кто эти здания проектирует? Куда и на что они смотрят? Все какое-то безликое, – отозвался он.

– Это ты хорошее слово подобрал. Именно, безликое. Посмотри на Суздаль. С какой стороны не глянь – красота, гармония и величие. Он словно замер в том веке, в котором был построен. У меня иногда такое ощущение, что даже время здесь течет иначе, по-другому. Медленно, неторопливо, размеренно. Я недавно прочитала у Эрланда Лу, что время в разных местах течет по-разному. Где-то быстрее, где-то медленнее. Наверху время отстает на несколько секунд от времени внизу. Представь, что здесь не двадцать четыре часа в сутках, а, скажем, тридцать шесть. А в Москве, например, всего шестнадцать. Едешь ты туда и даже не догадываешься, что едва-едва успеешь сделать все свои дела.

– Ну, это ты придумываешь.

– Про количество часов в сутках – да. А про то, что время в разных местах течет по-разному – нет. Лу об этом прочитал в какой-то умной ученой книжке. Я не помню автора и название.

– Интересный факт. Надо будет поискать материал на эту тему.

– Поищи. А еще я думала о том, что, может быть, в сутках не двадцать четыре часа, а больше или меньше. И возможно, что в часах не шестьдесят минут. Как знать, вдруг мы все ошибаемся, и все совсем не так. И потом, что это за понятие такое – время? Кто его придумал? И откуда мы знаем, что в году триста шестьдесят пять дней и двенадцать месяцев? И почему в месяце должно быть обязательно тридцать или тридцать один день? Что, если тот ученый прав, и время действительно везде протекает по-разному? Например, здесь, в Суздале оно вообще остановилось. Когда возвращаюсь домой, у меня ощущение, что дома не была, по меньшей мере, месяц, – продолжала я делиться своими мыслями.

– Возможно. Я и не знал, что ты думаешь о таких вещах, – сказал Кирилл.

– Почему нет? – удивилась я.

– Не знаю, как объяснить.

– А ты попробуй, – предложила я.

– Образ твой внешний не вяжется с твоим внутренним миром. Понимаешь, на тебя посмотреть, так ничего особенного. Ты только не обижайся, пожалуйста. А как начнешь говорить, так диву даешься, как столько всего необычного умещается у тебя внутри, – Кирилл замолчал, ожидая моей реакции.

– То есть, с виду я пустышка. А на деле выходит, что ученый. Так, что ли? – подвела итог его объяснениям я.

– Почти. Только я не имел в виду, что ты пустышка. Просто непримечательная, – смутился он.

– А когда ты учился со мной в одном классе, ты такого за мной не замечал? – спросила я.

– Ты в школе другая была, о другом думала и говорила, – тихо ответил Кирилл.

– Примечательная, значит? Наполнение другое было? – пошутила я.

– Ну, не совсем так. Не рассуждала, просто болтала.

– Ерунду всякую, – снова не удержалась я.

– Не ерунду. Не знаю, как сказать. Темы другие для разговоров были, – все также тихо отвечал он.

– Понятно, – я решила больше не приставать со своими замечаниями к Кириллу, который не знал, куда себя деть, чувствуя неловкость. – Знаешь, Джорджо Армани сказал, что быть элегантным – это не значит бросаться в глаза. Это значит врезаться в память. Вот я и следую этому правилу. Каждый, кто со мной когда-либо общался, не может меня забыть. Прости за нескромность. Стало быть, не все у меня так плохо. И я очень даже элегантная, – сказала я и улыбнулась.

– Ты не обиделась?

– На что? Главное, что я сама себе нравлюсь и знаю, что я собой представляю на самом деле. А люди всегда будут что-нибудь говорить. Сколько мир будет стоять, столько и будут говорить. Так что мне, теперь всех слушать и на всех обижаться?

– Нет, конечно. Просто я, наверное, ляпнул, не подумавши, – Кирилл снова попытался реабилитироваться.

Я опять улыбнулась, но ничего не ответила. Чего я только о себе не наслушалась. Порой даже думаю, что уже все, больше нечего обо мне сказать. Да нет, постоянно узнаешь о себе что-то новое. Иногда даже начинаю гордиться собой: надо же, какая я неисчерпаемая и глубокая. Все время что-то новое с глубины всплывает. Сколько тем для разговора.

Мы вернулись в город ближе к полуночи, и я подвезла Кирилла до дома. Когда мы прощались, я почему-то решила пригласить его к себе домой. Приглашение прийти в гости он принял. Мы договорились встретиться на следующий день.