Там, где пехота не пройдет

Сидел Иван, и всё о том же думал: просил Суворов, он его подвёл. Кусал губу и кончик авторучки, и морщил лоб уже не молодой. Он написал:

Бомбин – водитель и механик танка –

Вдруг вспомнился товарищ боевой…

Любили песни петь с ним под тальянку,

Когда затишье на передовой.

Другие лица… память стала зыбкой,

Она не вечна, вечны стали вы –

Погибшие, чьи светятся улыбки

Из дальней и военной синевы…

Тогда они Историю вершили,

Их до сих пор находят ордена…

На обелисках встало пол-России,

И в камне – списки, братьев имена.

Меня жизнь задержала ненадолго,

Ведь память расслабляться не велит.

По берегам великой русской Волги

Темнеет славы траурный гранит…

Есть Интернет, перенесли с архивов

Свидетельства от фрицев, что твердят

Признания, как было им паршиво,

Когда познали тот Тацинский ад!

Хотелось бы навечно отрешиться

От боли, грязи, зла на той войне,

Через полвека позабылись лица,

А память оживает лишь во сне. И часто снится кто-нибудь из роты,

Я вспоминаю дорогих ребят…

На день Победы вновь бодрюсь охотно,

Когда на встречу к детям пригласят.

Пред классом юных, смолкнувших в почтенье,

Стою, забывшись, душу вороша…

В наградах весь, с колодками ранений,

Веду рассказ о прошлом неспеша…

Достану из загашника записки,

Перебираю молча, шелестя,