Там, где престол сатаны. Том 1

– Глас тре-е-ти-ий, – слабеньким, но верным тенорком подпел ему о. Евстафий, священник церкви Воскресения Словущего на Остоженке, роста малого, взгляда острого, а ума насмешливого. – От малых от земли раздели я в животе их, и сокровенных твоих исполнися чрево их: насытишася сынов и оставиша останки младенцем своим…

– Вот-вот, – подхватил о. Сергий. – Иди пойми, бедный человече, о чем тебе тут каждый Божий день читают! Читахом полногласно, но смысла не обретохом. Мы за то, – поднял он чару зеленого стекла и неспешно обвел сотрапезников и друзей пристальным взором карих, отливающих рыжиной, маленьких глаз, – дабы всякое племя слушало слово Божие на родном и понятном ему языке!

За родную речь выпили единодушно – сам хозяин, о. Евстафий и еще один отец – Марк, горбоносый, желто-смуглый лицом, с длинными, до плеч, вьющимися черными волосами. «Выкрест», – определил о. Александр.

Тут же ему пришлось отбиваться от всех троих, усмотревших в его затянувшихся раздумьях над вином внутреннее несогласие с провозглашенным тостом. Что ж таить. Он и сказал: ум понимает, а сердце протестует. Красоты жаль. Неужто, отцы, не приходилось вам умиляться душой и ликовать сердцем, когда рекли уста ваши: Ты от небытия в бытие нас привел еси, и отпадшия восставил еси паки, и не отступил еси, вся творя, дон-деже нас на небо возвел еси, и Царство Твое даровал еси будущее. Где в нашем языке взять такие глаголы?! Строй речи? Поэзию? Три языка есть сакральные, на коих сделаны были голгофские надписи над главою пропятого Спасителя: древнееврейский, древнегреческий и латинский. И к сем трем свыше вдохновленные Кирилл и Мефодий прибавили четвертый, язык нашего богослужения. Неужто поднимется чья-нибудь бесчувственная рука переложить прошение великой ектении о благорастворении воздухов прошением о благоприятной погоде?

Благостояние святых Божиих церквей заменить благополучием? Вся внутренняя моя переменить на все, что во мне? Не кажется ли вам, всечестные отцы, что вместе с переменой языка произойдет губительное сужение смысла и умаление тайны?

Отец Марк изготовился вразумить собрата, но хозяин первым движением руки приостановил его речь, а вторым повелел другу юности осушить до дна чару с дивным напитком, каковой доставляет в Хлыновский тупик один добрый человек, дай Бог ему здоровья.

– Ржаная! – воскликнул о. Сергий таким голосом, будто стоял на амвоне и возглашал: «Вонме-ем!»

Отец Александр покорился, выпил, охнул и подтвердил:

– Ржаная.

Он еще хрустел огурчиком, засола, бесспорно, прошлогоднего, но ни в коем случае не утратившим первозданную крепость, нахваливал кудесницу-матушку, богоданную супругу о. Сергия, слышал в ответ, что нынче ей особенно удались малосольные, и обнаруживал перед собой тарелку, на которой лежали влажно-блестящие огурцы свежего посола с прилипшими к ним листочками черной смородины и веточками укропа, – а о. Марк тихим голосом уже плел свою сеть. Не припомните ли, всечестные отцы, и вы, глубокочтимый о. Александр, вкрадчиво вопрошал он, жития равноапостольного Константина, Кирилла в монашестве? (Смотри в святцах день мая одиннадцатого.) Сказано в том житии, что для священников латинского обряда созданная нашим благословенным просветителем азбука подобна была острейшему ножу. Как вороны на сокола – так накинулись они на него. И что же ответил им творец аза, зиждитель буки и родитель веди? Жело-смуглое лицо о. Марка покрылось легким румянцем – то ли под воздействием «Ржаной», то ли от сознания важности выпавшего ему долга: укрепить новое на камне святом и древнем. К совести их взывая, говорил святой Кирилл и рек: «Как же вы не стыдитесь думать, что кроме трех языков все остальные племена и языки должны быть слепыми и глухими?» А перед блаженной своей кончиной трехъязычной ересью поименовал он слепое поклонение еврейскому, греческому и латинскому и, струя потоки слез из глаз, натруженных многолетними ночными бдениями, молил Всевышнего сию ересь вырвать с корнем и насадить по всей Церкви многоразличные побеги новых наречий. И замена славянского на русский не есть ли в наши дни продолжение великого дела солунских братьев? Ибо с трепетом, любовью и верой надлежит обращаться ко Господу. В этом – главное, и в этом – закон, пророки и оба Завета, Ветхий и Новый. Отец Марк откинул упавшую на лоб прядь волос цвета воронова крыла.