Там, где престол сатаны. Том 2

Найди. Благословляю. Угодна Богу правда. Он миновал баню, автостанцию, перебежал тихую в этот час дорогу, пересек овраг, углубился в рощу и затем на ее опушке взял налево и пошел вдоль высокого песчаного обрыва в сторону большого моста через Покшу. Слышно было, как по нему с громким шелестом пролетали редкие машины. Превращаясь в легкую белую кисею, над старицами истаивал туман; вдалеке, на пологом длинном склоне, как овцы в стаде, теснились один к другому окраинные дома града Сотникова, над которыми в низких еще солнечных лучах, будто маяк, то вспыхивал ослепительным светом, то угасал золотой крест Никольской церкви; а впереди, там, откуда поднималось солнце нового дня, Сергей Павлович видел белые стены Сангарского монастыря и с неспокойным сердцем вглядывался в них, словно пытаясь угадать скрывающуюся за ними свою судьбу. Однако с горькой усмешкой он тут же обличил себя в свойственном человеку, но напрасном желании приподнять краешек завесы, отделяющей его хотя бы от завтрашнего дня. Разве он Даниил, в вещих снах которого, облеченные в таинственные образы, проплывали судьбы мира – от глубокой древности до наших и следующих за нами дней? Разве когда-нибудь говорил его устами Господь? Разве может с уверенностью сказать он сам о себе, что через два дня будет в Москве, увидит пока невенчанную свою жену, обнимет ее и поклянется всеми святыми, что эта их размолвка – первая и последняя? Он стоял на обрыве – один среди исполненного чудной красоты мира с его позлащенными, поднявшимися к небесам соснами, ласкающими взор плавными поворотами реки, склонившимися к тихой воде целомудренными ивами, зеленым ковром лугов, и всем своим телесным составом и встрепенувшейся душой ощущал себя неотъемлемой частью мироздания, таким же творением милосердных и любящих рук, как деревья, река, травы, птицы и рыбы, и безо всякого страха, но с торжественной печалью думал о своем неизбежном конце, жалея лишь о том, что и после него все так же будет ликовать жизнь, которой он уже не будет причастен. И разве пристало ему рассуждать, когда это случится: сегодня, завтра или через десять лет? И сосна упадет, и плакучая ива ляжет на землю, и птица уснет вечным сном в гнезде или ее сердце разорвется в полете – но разве тень последнего дня омрачает счастье их бытия?

Надо было идти к мосту, но Сергей Павлович неожиданно для себя вдруг сбежал вниз и остановился на берегу старицы.

От верхушек ивняка тянулись вниз серебряные нити паутины; капли росы еще сверкали на стеблях травы; громко и радостно плеснула рыба. Он повел взглядом, отыскивая на воде оставленные ею круги, и в тот же миг застыл, потрясенный открывшимся ему зрелищем. Не сон ли? Не видение, ему пригрезившееся? Не потаенная ли в глубине сердца и ожившая мечта увидеть, наконец, знак свыше, благоволящий символ, обнадеживающее откровение? Сергей Павлович замер, боясь шевельнуться. В светлой воде маленького озера, куда, будто в зеркало, смотрелось наливающееся яркой синевой небо, он видел перевернутую вниз куполом и золотым крестом белую Никольскую церковь града Сотникова. Словно бы она была здесь, на берегу старицы, и робко дивилась на свое отражение и безмолвно свидетельствовала о любви Бога как первооснове всякой красоты. Ведь если бы Бог не любил свое творение, разве появилась бы я с моей соразмерностью, изяществом и чистотой? И разве притекал бы ко мне народ славить Сущего и поклоняться единородному Его сыну, под моим кровом вновь и вновь переживающему часы смертной муки? И разве есть еще на свете место, где в скорбящую душу нисходит покой, где исцеляются саднящие раны утрат и где ослепительным светом вдруг вспыхивает вера в жизнь будущего века? С восторженным изумлением он попеременно смотрел то на отражение, чуть колеблющееся в тихой воде, то на саму церковь, поднявшую над темными городскими крышами белый столбик колокольни, проблескивающую крестом и едва различимую на расстоянии трех километров. Как вознеслась она к небу и упала оттуда вниз, в озеро, не потревожив ни воды, ни кустарника, ни даже паутины на прибрежной траве? Какой луч света унес ее с грешной земли в ликующую высь и затем, будто в купель, опустил в старицу, отражающую редкие белые облака? И где побывала она, прежде чем всплыла здесь, словно зримая часть невидимого града Китежа?