Там, где растает мой след

— В Генуе. Живет со своим парнем, но всем его представляет как сына. Почему нет? Ведь он женат.

— Разве в Италии не норма — однополые отношения?

— Смотря где. Остались еще места, где это считается противоестественным.

— Генуя — большой город.

— Но довольно консервативный. И один гомофоб в нем точно проживает — дед Лауренцо, который вычеркнет внука из завещания, если узнает о его наклонностях.

— Какие отношения были у фиктивных супругов?

— Прохладные.

— Дружба не прошла проверку временем?

— Скорее, деньгами. Женя, продав бизнес, помогла Лауренцо финансово. Какую-то сумму подарила, но и в долг дала. Отдавать он собирался с наследства. Но дед-гомофоб умирать не планирует, хоть ему уже за девяносто.

— Знакомая история. — Фил вспомнил друга Гудди и подумал о том, что итальянские и русские деды очень похожи. Их в те времена из особого теста замешивали, что ли? — А что, Лауренцо работать не пробовал?

— Почему же? Он не бездельник. Просто зарабатывать не умеет, хоть и блещет талантом обувщика, а тратит деньги легко и красиво. Поэтому они быстро кончились.

— Поссорились из-за долга?

— Она его простила, но попросила больше к ней за деньгами не обращаться. Да только Лауренцо все равно клянчил. Женя отвечать на его звонки перестала, так муженек приехал.

— Когда это было?

— На прошлой неделе.

— Опять денег выцыганил?

— Да. Но в этот раз Женя потребовала возврата и в залог взяла его золотые часы.

— Он мог ее шантажировать?

— Посвятила ли Женя Лауренцо в свою тайну? Нет. Только меня.

— Но он ее в клинику отправил?

— Как творческую личность, иссякшую после сотворения шедевра. Кстати, именно Лауренцо изготавливал для коллекции аксессуары. И был убежден, что она посвящена борьбе секс-меньшинств за свои права.

— Синьору Россини полицейские позвонят в первую очередь и, если у того нет железного алиби, внесут в список подозреваемых в убийстве. Как думаешь, Женя вписала его в завещание?

— Я даже не уверена, что оно есть.

— У таких людей, как Женя, не только вещи должны быть расставлены по местам. У них все по полочкам. Уверен, она оставила четкие указания насчет своего имущества. Могу предположить, что и тебе подруга что-то завещала.

— Мне точно нет… — И, поймав на себе вопросительный взгляд, добавила: — Она при жизни подарила мне то, что хотела оставить.

— Могу я полюбопытствовать…

— Это мой портрет.

— Покажешь?

— Я отправила его в Россию. Пусть у мамы в зале на стене висит. — В Лидином животе заурчало. Да так громко и протяжно, будто где-то поодаль воду в унитазе спустили. — Стыдоба какая, — пробормотала она. — Извини.

— Проголодалась, бедняжка?

Она на самом деле проголодалась… Бедняжка!

И надо было что-то в себя закинуть. Иначе снова заболит желудок. Он — точно, потому что печень не болит — у нее нет нервных окончаний.

— Я разогрею себе рисовую кашу, — сказала Лида, достав из холодильника кастрюлю. — Тебе не предлагаю, она на воде и пресная. Но я к ней мед добавляю и могу тебя им угостить. Наш, алтайский, в русском магазине купила.

Он отказался.

— Что же касается Лауренцо, то я не думаю, что он что-то получит. Даже если Женя когда-то планировала что-то ему оставлять, наверняка изменила завещание. Ей не нравились люди, которые ею пользовались.

— А Маршал не из таких?

— Поимел ли он с нее что-то — безусловно. Но он ничего не просил, сама предлагала, он просто не отказывался.

— Если он главный наследник, то станет подозреваемым номер два.

— А тот, кто действительно виновен, так и останется безнаказанным? До Кондратьева ни за что не доберутся, ведь ты собираешься скрыть информацию от следствия?

Она грохнула кастрюлю обратно на плиту. Ручка ее нагрелась, а каша так и осталась холодной. Решила съесть такую. Все равно невкусная: пустая, еще и разваренная. Но ее организм хорошо принимает, не то что замечательную местную пиццу.

— Вина Кондратьева еще не доказана, — заметил Фил.

— Но это он убийца. Больше некому! И Маршал, и Лауренцо могли убить Джину в любой другой день, а не в тот, когда в городе появился человек, которого ты назвал яхтсменом.

— Бывают и совпадения. Поэтому мне и нужно во всем разобраться. Это дело чести.

— А если доказательства его вины будут добыты?

— Я найду способ передать их куда следует. В Интерпол, например. — Он с жалостью посмотрел на Лиду, отправившую в рот ложку каши. — Ты так мучаешься ради фигуры или для здоровья?

— Гастрит у меня обострился, — ответила она, прожевав рисовый клейстер.

— Как отреагировала Женя на твое сообщение о том, что Кондратьев в городе?

— Как я и описала.

— Сказала, что ты обозналась?

— Да я сама так думала… Он же очень изменился!

Филипп бросил взгляд на наручные часы. Естественно, умные. И, судя по непривычному дизайну, только недавно вышедшие.

— Время позднее, надо расходиться, — сказал он. — Мне нужно поработать, а тебе отдохнуть, ты зеваешь через каждую секунду.

— Спать хочу, — кивнула головой Лида.

— Ложись, но, когда встанешь, собери вещи и жди меня. Во сколько заеду, пока не знаю.

— Ты настаиваешь на том, что мне нужно уехать из города?