Там, где смерть и кровь, не бывает красоты

Медьери встал из-за стола, медленно прошелся по столовой, казалось, он собирается с мыслями, видимо, чтобы доступно объяснить гостям и хозяйке некоторые явления и при этом не напугать их. Лакеи принесли чай и все, что полагалось подать к чаепитию, расставили тарелки и блюда и удалились. А Медьери все медлил…

Скажет тоже Виссарион Фомич: поспи! Тут уж не до сна – Пискуновым овладело вдохновение. Из полицейского участка он прямиком отправился к дому Оськи, а район-то там – дрянной. Дороги скверные, на них громадные лужи не высыхают даже в засуху, грязища так и липнет к ногам. Улицы узкие, собаки гавкают, петухи орут, ворота везде высокие – за ними и не разглядишь, что во дворах происходит, а вот всякий прохожий – на виду, здесь не спрячешься. Но Пискунов тонок был телом, ему и деревца достанет, чтобы он сумел за ним притаиться. Вытерев штиблеты о траву, он присел на лавку у забора. Перед лавкой росли густые кусты, а на кустиках листики шуршали, так что сыщик надежно спрятался. Одно неудобство – холодно, ветер, пасмурно… С другой же стороны – дождь не льет, значит, везение своим присутствием осчастливило-таки господина Пискунова. Жаль, кишки опять пустые, а вчера ужин был царский, правда, потратился сыщик изрядно – аж семьдесят семь копеек заплатил да три на чай оставил! Впредь надобно экономнее быть, а то Зыбин за растрату заругается.

Любил он слово «господин», бывало, как размечтается, как унесется в свои фантазии, а там он не сыщик Пискунов, прозябающий на съемной квартире, а князь Пискунов! И все к нему обращаются – «ваше высокопревосходительство»…

Оська вышел из дому, неся плетеную кошелку. Пискунов последовал за ним по пятам, и все – пешим, а как стало возможно, он извозчика кликнул, сел в коляску и приказал:

– Поезжай, любезный, за тем белобрысым пареньком с плетеной корзинкой. Да не торопись, шагом пусти свою лошадку.

Совсем другое дело – сидеть в коляске, не сбивать понапрасну штиблеты, не мучить ноги. И по сторонам можно поглядеть, какой-нибудь девице комплимент бросить или шляпу приподнять, приветствуя ее. Незнакомы – так что из того?

Увлекся Пискунов городским пейзажем и барышнями, пропустил, куда Оська делся, и запаниковал, вскочив на ноги:

– Где он, где?! Белобрысый, спрашиваю, где?

– Туточки свернул, – указал своей острой бородой извозчик, натягивая поводья. – Погляньте, вон он.

Вот и кончилось удобство. Улочка, по которой Оська пошел, была узенькой – коляска с трудом по ней протиснется. Пискунов спрыгнул, сунув грошик в землистую ладонь извозчика, и бросился вдогонку.

Черт возьми, Оська снова вышел на большую улицу, где простой народ не живет, а Пискунов извозчика-то отпустил! Догоняя ничего не подозревавшего Оську, входившего в ворота, сыщик столкнулся с какой-то девицей, и та едва не упала.

– Прошу прощения, – приподнял котелок Пискунов и поклон галантный изобразил, а девица…

– Пшел вон, хам! – надменно, презрительно прошипела она. – Ступай на конюшню, там твое место!

Глядя ей в спину, Пискунов посетовал про себя: дескать, нехорошо красивой барышне, молоденькой, явно образованной, такие оскорбительные слова произносить… Она подбежала к карете, дверца которой открылась будто сама собой, изнутри высунулась мужская рука, девица ухватилась за нее и влетела в карету. Пискунов вдруг опомнился: а где же Оська?!

Марго утомилась дожидаться, когда Медьери соизволит, наконец, открыть рот.

– Вы столько путешествовали, – негромко произнесла она. (А то вдруг он впал в транс, загипнотизировав самого себя?) – Вы изучали медицину в различных экзотических странах, неужто и там не встречалось вам сходного случая? Почему вы молчите?

– Оттого, сударыня, что я пытаюсь провести некую параллель между тем, что я видел, и тем, что услышал от вас, – сказал Медьери.

– Иштван, умоляю, – вспорхнула графиня Шембек и подошла к нему, – расскажите нам о том, что вам довелось увидеть, а все эти параллели мы сами проведем, верно, Маргарита Аристарховна?

– Извольте, – сдался он. – Но об этом чуть позже. Я бывал на Гаити, господа. Тамошние аборигены охотно рассказывают о колдунах, способных на время умертвить любого человека, затем откопать его, оживить и превратить в послушного своего раба, который беспрекословно выполнит любую его волю.

– Стало быть… – оживилась Марго, но он ее прервал:

– Это легенда, сударыня, не более. Ни одного зомби – а именно так называют живых мертвецов на африканский манер – я не видал. Тех, кого мне показывали, уверяя, будто они и есть зомби, легко разоблачает современная медицина.

– А кого вам показывали? – осведомился Викто́р.

– Людей, не способных отвечать за свои поступки, вы таких сами встречали, и не раз, князь. У них обычные психические расстройства, не подлежащие лечению. Вижу, Маргарита Аристарховна, вы не удовлетворены? Я плохо помню, что за обряды проводят колдуны, так как не придал особого значения их легендам и таинствам, найдя тому научное объяснение. Но коль вас это так занимает, я отыщу свои записки и предоставлю их вам. В путешествиях я вел дневники, куда подробно записывал все, что услышал, увидел, узнал.