Там, где тебя нет

Кадры мелькают на большом экране, отбрасывая на сидящих в зале посетителей голубоватые отблески. Алексей смеётся над фильмом, а я не могу сосредоточиться – то и дело возвращаюсь мыслями в большой уютный дом Абу-Таира… Интересно, как там Сашенька? Греется на груди своего красавчика папы или кричит во всю глотку? Ерзаю на месте, пытаясь стряхнуть проклятое наваждение. Что мне за дело? Мой рабочий день закончился – остался за дверями прихожей дома на Сиреневой… А здесь реальная жизнь с глупым фильмом на экране и чужим мужчиной рядом… Скашиваю взгляд на Алексея – улыбается, ему интересно, смешно… А мне нет, потому что я другой человек – искалеченный, потерпевший, израненный. Мое сердце превратилось в руины и простые человеческие радости не для меня… Не для меня комедии, походы на каток, чаепития вокруг елки… Хотя нет, вру… Почему-то в доме Данила мне хочется устраивать чаепития и кружить вокруг елки… Дура. Вот кто я. Влюбленная дура, примеривающая чужую жизнь на себя. Скоро его жена очнется и вернется на законную территорию. Ловлю себя на ужасающей мысли – я хочу, чтобы она погибла, а ее заменила я. Гадко, мерзко, отвратительно, зато честно… Я привыкла быть честной с самой собой… Этот правильно. Правда лучше самой красивой и изощренной лжи. Я так погружаюсь в себя, что не замечаю, как Алексей толкает меня в бок.

– Роксаночка, ты со мной? Плохой фильм, да? – тушуется он, ища в темноте моего взгляда. – Я дурак. Надо было спросить, чего хочешь ты? А я пристал со своим кино, да и…

– Алеша, все нормально, честно. Просто я… Я об одной пациентке думаю. Знакомая моя… Переживаю, – рот наполняется горечью от собственного вранья. Мне не привыкать, скажете вы и будете правы. Только ломать себя всегда больно и мучительно… Человек не может сделать себя хуже, чем он есть, и не заметить…

– Давай уйдем, малыш, – шепчет Алексей, а меня режет уменьшительно-ласкательное обращение. Никто меня так не называл, и он… Такого права я ему еще не давала.

Мы пробираемся к выходу. Алексей помогает мне накинуть куртку. Улыбается, смотрит на меня чистым, не замутненным ложью взглядом, от которого хочется поежиться. Какая же я дрянь… Может, мне не нужен мужчина? И новые отношения тоже? Вот психолог да… Только выдрать из меня всю эту гадость прошлого никто, кроме меня, не сумеет. Ну-ка встряхнись, Рокси! Нормальная ты девчонка, да и счастья заслуживаешь.

– Спасибо тебе, Алеш. За терпение, старание, за… – тараторю, поглаживая его по плечу.

– Говори фамилию своей знакомой, позвоню и узнаю о ее состоянии. Сделаю это для тебя. Врачу скажут правду, а родственникам… Сама знаешь, могут наврать, – произносит Алексей, вынимая из кармана телефон.

– Апраксина Марина, – произношу, вспоминая подписи к фотографиям в доме Данила. «Марина и Данил – счастья молодым!». И фоточка над камином с улыбающимся и счастливым Абу-Таиром, стоящим под аркой из цветов. А еще вспоминаю кадры программы, где Данил нахваливал новый перинатальный центр. – Лежит в перинатальном, а реанимации. Не знаю, какое отделение, наверное…

– Сейчас разберемся.

Алексей набирает телефонный номер и деловито переговаривается с дежурным врачом приемного отделения. Не могу слушать – волнение бегает под кожей, как чесоточный клещ. Отхожу в сторону, разглядывая яркие рекламные постеры, украшающие стены кинотеатра.

– Роксана, хорошие новости! – широко улыбается Алеша. – Ее собираются выводить из искусственной комы. Показатели в норме, она вот-вот придет в себя.

Вот так, Рокси. Никто не собирается гибнуть по твоему желанию. Скоро Марина очнется и вышвырнет тебя из своего дома, как бродячую собаку.

– Хорошо, спасибо, – натянуто улыбаюсь. – Я рада.

– Ну что, идем гулять? Сегодня ясный день, и ветра нет. Куда ты хочешь пойти? Кстати, Рокси, ты же сейчас в отпуске без содержания? Я хотел тебе предложить поехать вместе со мной кое-куда.

Алеша останавливается посередине освещенного моста. Устремляет блестящий взгляд на меня, а я не могу выдерживать его искренности – опускаю глаза на несущуюся под нами темную реку. В кармане гудит телефон, мимо проносятся груженые фуры, под мостом качаются баржи, разрезая ночную мглу светом прожекторов.

– Телефон звонит, – из задумчивости вырывает голос Алеши. – Ответь.

Спохватываюсь и прикладываю телефон к уху, разглядев в темноте имя абонента – Данил…

– Да, слушаю.

– Рокси, этот Алексей опасен. Беги от него сейчас же!

– Ты спятил, Абу-Таир, – шиплю, отходя от Леши на пять метров. Улыбаюсь ему фальшиво, чувствуя, как мучительно бьется в горле сердце. – Тебе лечится надо, идиот!

– Алексей служил в Чечне четыре года назад. Солдат-срочник. Ты догадываешься, в каком месте располагалась его часть? Это Кодорское ущелье, недалеко от аула, где жили мы!

– И что? Ты же сам говоришь, что это обычная воинская часть? Туда мог попасть любой призывник, так?

– Он женат, Рокси. И ребенок есть. Он морочит тебе голову, дура!

Сердце падает словно в пропасть… Как это женат? Почему я ничего об этом не знаю? А как же все его искренние взгляды – честные до рези в груди? Или я утратила способность видеть людей насквозь?