Там, где тебя нет

– Какое тебе дело до меня, Данил? – я стащила сапоги и аккуратно поставила их возле батареи. Сняла куртку, шапку, встряхнула головой, отчего волосы рассыпались по плечам золотистым водопадом. Как же Таир фанател от них в далеком прошлом… Любил пропускать шелковистые пряди между пальцев, вдыхать запах, зарываясь носом в мою макушку.

«Катенька, родная моя, красивая… Откуда ты такая взялась? Ты… Тебя мне бог послал, Кать».

Я спешно собрала волосы резинкой и надела тапочки. Прошла в ванную, чтобы вымыть руки и поскорее взять ребенка. Прикрыться им как щитом от настигающего нас прошлого. И, знаете, сработало… Увидев дочь в моих руках, Даня словно встрепенулся – сбросил временное помутнение и вернул во взгляд привычные мне строгость и холодность.

– Роксана, ты могла бы сегодня остаться до полуночи? За дополнительную плату, разумеется. Я планирую задержаться на работе, – холодно бросил он.

– Хорошо, останусь.

– Если устанешь, можешь и до утра остаться – я постелю тебе в гостевой комнате.

– Езжай, Данил, – улыбнулась, поглаживая покрытую пушком головку Саши. – Мама присмотрит за Яриком, все будет хорошо.

А теперь я брожу битый час по холоду, боясь представить, как буду ночевать в доме Таира? Спать в гостевой комнате, зная, что он рядом? Протяни руку и тронь.

Сашуля начинает кряхтеть, и я разворачиваю коляску, спеша домой. В раковине тает красная рыба для Абу-Таира, а в холодильнике мерзнет песочное тесто для печенья. Дура, скажете вы? Наверное. Такая, как есть – влюбленная дура, стремящаяся задобрить мужика вкусной едой.

День пролетает как комета: Сашка ест и исправно спит, позволяя мне приготовить задуманные блюда. Я даже прибраться успеваю, пока моя воспитанница наблюдает за вертящимся над головой мобилем.

Данил сообщает в "смске", что приедет в одиннадцать. Новость вызывает в сердце приступ нежданной радости – одиннадцать это ведь не полночь, я вполне могу поехать ночевать домой. Купаю малышку и пеленаю в тонкий плед. Усаживаюсь в кресло возле камина и кормлю Сашу теплой смесью. Она плачет совсем немного, отрабатывая ставший привычным мне сценарий под названием "концерт перед сном", а потом засыпает… Время давно за полночь, а Данила все нет… Значит, придется ночевать в его доме и спать с Сашей, как я это делала с Яриком. Принимаю душ и на цыпочках шлепаю из ванной комнаты в гостевую спальню – Сашулька ждет меня там, посапывая в люльке.

В уютную, как будто бархатную тишину дома врывается звук открываемой двери. Данил аккуратно проворачивает ключ и тихонько, на цыпочках ступает в прихожую. Включает настенный светильник и прищуривается в темноту:

– Катя, все в порядке?

– Да. Саша спит, – отвечаю, не обращая внимания на позабытое имя. – Я думала, ты не придешь, – подхожу ближе, отмечая сквозящую в его взгляде чудовищную усталость и чувствуя едва уловимые запахи парфюма и алкоголя. – Ты выпил, Дань? Как ты мог сесть за руль? Ты…

– Успокойся, Рокс. Я на такси. Выпил один бокал. Ты прямо как высокоточный радар, – улыбается Данил, вешая пальто и сбрасывая обувь. – Угостишь кофе?

– Да, – отвечаю, испытывая облегчение. Он пришел… Целый, невредимый, мой… Чужой любимый.

Ступаю по прохладной плитке, включаю свет в кухне и тянусь к коробке с капсулами. Замираю, почувствовав горячее дыхание Данила на затылке, его руки, легко сжавшие мои плечи.

– Боже мой, Данил, что ты делаешь? – оборачиваюсь, столкнувшись с его темным, как грешный омут взглядом.

– Катя… – он не дает мне договорить – подхватывает за бедра, усаживает на край стола и накрывает мои губы своими – горячими и жадными…

Данил.

Со мной происходило что-то страшное. Меня ломало, как наркомана, выворачивало наизнанку от ревности, злости и бессилия. Я походил на запертое в темном чулане чудовище – свихнувшееся и дикое. Бродил по пустому дому, прижимая теплый комочек к груди и гонял в голове дурные мысли. Что сейчас делает Катя? Ужинает в ресторане с этим придурком или гуляет под зимней луной? А, может, они давно приняли горизонтальное положение в какой-нибудь занюханной гостинице на окраине? Потому что на приличную у него денег нет…

Я никогда не судил людей по толщине кошелька, но этого Алексея ненавидел заочно. Не потому, что он дурной человек, вовсе нет… Я эгоистично боялся, что Катя полюбит его и станет счастливой. Жестоко, глупо, самонадеянно – знаю и заранее ненавижу себя за эти чувства. Так уж нас учили – признаваться самому себе в самом постыдном и гадком, открывать эмоции без утайки. Себе – не другому. Для других ты должен быть тем, кем должен. Умницей, скромником, бравым парнем, бандитом или проституткой – нам была по плечу любая роль. Иногда роли прирастали намертво, не желая тебя покидать. Впивались, как паразиты и высасывали душу, оставляя вместо тебя пустую бесцветную оболочку…

Прижимаю Сашу к груди и бросаю взгляд на часы – время давно за полночь, малышка спит в моих руках, сладко посапывая, а в камине трещат дрова, наполняя дом теплом.