Там, где течет молоко и мед (сборник)

В принципе, мы жили совсем неплохо. Путешествовали, по субботам устраивали пикники с друзьями, каждую весну ездили в Эйлат. У Меира от работы были льготные путевки. И я даже обрадовалась, когда ему предложили работу в Реховоте. Далековато, но зарплата высокая. И не будет времени на его вечные глупости и увлечения. Первое время мне все казалось, что Яэль вернется, даже по ночам снилось, но она так и осталась в Америке. А мама ее вышла замуж за своего друга, и они вместе с Авиталь уехали куда-то. И почему я никогда не интересовалась – куда? В такой стране разве трудно узнать!

Нам исполнилось по тридцать пять. Говорили, я мало изменилась, а Меир очень возмужал, похудел, даже виски поседели. Но все равно был очень красивым. Возвращался он поздно, иногда и ночевал в своем Реховоте, и все молчал о чем-то, до полуночи сидел у компьютера. Я думала, от дороги устает, даже была довольна. Прежде меня, честно говоря, утомляли его сексуальные устремления. Вечно он спешил, все ему было мало, рвался, стонал, закрыв глаза, и иногда мне казалось, что он где-то далеко от меня, что он и не замечает меня вовсе, хотя пальцы его больно впивались в мои плечи. А тут стал нежен и тих, полюбил приносить цветы и сам их расставлял в тяжелые низкие вазы в гостиной, а однажды после обеда вдруг поцеловал мне руку.

Все узнала, конечно, Циля. Наверное, Господь Бог специально создает таких людей, чтобы жизнь не казалась нам слишком привлекательной.

– Хавеле, – воскликнула она в полный голос после одного из наших обычных нудных собраний, – Хавеле, ты не поверишь, как тесен мир! Вчера я была у сестры в Реховоте и буквально нос к носу столкнулась с твоим мужем. Он вел под руку девушку. Совсем молодую. И кажется, прилично беременную. Да, да, определенно беременную, месяцев семь, не меньше!

Самое смешное, что я вспомнила в этот момент один из вечных анекдотов Меира.

«Разговаривают две подруги-полании:

– Как ты сегодня чудесно выглядишь! И прическа, и косметика очень удачная, и платье.

– К сожалению, не могу сказать тебе то же самое.

– А ты разве не можешь соврать, как я?»

– Конечно, – сказала я, лучезарно улыбаясь, – это любимая сестра Меира. Самая младшая. Она как раз год назад вышла замуж.

– Что ты говоришь! – восхитилась Циля. – Надо же, чтобы брат с сестрой были так непохожи, она же абсолютная блондинка, просто светится!

Нет, я знала, что делать. В тот же вечер я пошла к своему гинекологу и попросила убрать спираль. Он не возражал, многие женщины в моем возрасте хотели еще одного ребенка. Потом я терпеливо дождалась следующих месячных, я не могла зря рисковать. Меир, конечно, ни о чем не подозревал. Я точно рассчитала дни, надела прозрачное белье, включила тихую музыку… Я так мечтала, чтобы получился мальчик, но уже через неделю знакомая тошнота подступила к горлу. Точно, как с Таль.

Главное, было скрыть до трех месяцев, чтобы не возникла идея аборта. Пришлось срочно сочинить про болезнь желудка, благо Меир ничего не понимал в медицине. Я отправилась на телефонную станцию, – дети целый день болтают с друзьями, столько денег уходит. Важно было беззаботно улыбаться и говорить легко, как бы между прочим. Через час распечатка с телефонными разговорами за последний месяц лежала в моем кармане. Я нашла номер Реховота, звонили в основном по утрам, когда у меня уроки, а вечером только в четверг. Ну да, по четвергам у нас педсовет. Я должна была услышать их разговор, я должна была бить ее же оружием.

В четверг вечером я ушла как обычно, но тут же вернулась через заднюю дверь и босиком пробежала в спальню, там была вторая трубка. Конечно, он ничего не заметил, он никогда ничего не замечал. Он даже молоко в холодильнике не мог найти, хотя я всегда ставлю сбоку на дверцу. Наконец раздался звонок, я дождалась, когда Меир ответит, потом бесшумно сняла вторую трубку.

– Ми-и-ша, – сказал женский голос со страшно знакомой интонацией, – Ми-ша, родной, любимый мой, он улыбается! Точно, как ты! И морщит нос. Ты просто умрешь, когда увидишь!

Я готова была поклясться, что никогда не слышала этот голос. К тому же она говорила совершенно чисто, без малейшего акцента, у Яэль никогда так не получалось. Это и не была Яэль. Это была Авиталь. Маленькая красавица Авиталь, которую мы вместе укладывали спать в их нескладной веселой квартире и потом бегали любоваться пухлым нежным личиком и разметанными кудрями. Ей и сейчас должно быть не более двадцати.

Я на цыпочках вышла на лестницу и бесшумно закрыла дверь. Борьба закончилась. У меня не было больше сил. Просто не было сил. Яэль все-таки победила меня.