Там, где тепло

Покачиваясь от усталости, я прошел в комнату отдыха и досадливо поморщился: опять сидят! И чего не спится им только, завтра ведь вставать ни свет ни заря? Или Константину по долгу службы приходится за толстяком присматривать? Чтобы не учудил ничего? Михаила-то свет Григорьевича не видать.

– О, смотри – еле ноги переставляет! – рассмеялся при моем появлении развалившийся в кресле Кирилл Ефимович. – Горяча деваха, двоих укатала!

– По десять капель? – указал на бутылку коньяка сидевший напротив торговца начальник охраны, желая как-то сгладить неприятную ситуацию.

– Не откажусь. – Все так же не спеша я подошел к столу и, сдернув со спинки свободного кресла вафельное полотенце, начал задумчиво наматывать его себе на руку. – Но только по десять капель.

– Присаживайся, – предложил потянувшийся за бутылкой Константин.

– Угу, сейчас.

– Ну, как попарились? – продолжил веселиться толстяк. – Я тоже хотел местных девиц зазвать, но Костя отговорил. А у вас, смотрю, удачно получилось. Даже искать никого не понадобилось, с собой привезли!

– Знаете, Кирилл Ефимович, – пристально уставившись на него, произнес я, – сдается мне, что педик вы, батенька.

– Чего?!

Толстяка будто подбросило. Вытаращив глаза, он рванул на меня, но я и без того уже шагнул ему навстречу. Обмотанный полотенцем кулак угодил точно в подбородок, и пропустивший встречный удар торговец обмякшим кулем плюхнулся обратно в кресло.

– Грамотно, – передвинул на край стола рюмку с коньяком Константин Крестовский, к моему облегчению, никак не отреагировавший на избиение начальства. – Вычислить слабое место, спровоцировать, вырубить одним ударом. Уважаю. – И он отсалютовал стаканом. – Твое здоровье!

Я кинул полотенце на подлокотник, опрокинул в себя коньяк и, с шумом выдохнув, хлопнул рюмкой о столешницу.

– Он и в самом деле из этих?

– Не, – закусил лимоном начальник охраны. – Просто болезненно реагирует.

– Проблемы будут?

– Вряд ли он что-нибудь с утра вспомнит. Не первый раз.

– Хорошо бы.

И, кивнув на прощанье Константину, я отправился в сауну. Не сразу отыскав ключом замочную скважину, отпер дверь, вошел внутрь и замер на месте, когда в темечко воткнулась ледяная спица.

А потом я оказался одновременно в трех местах. Валялся на полу, стоял у двери с пистолетом в руке и наблюдал за всем этим безобразием со стороны.

Откат сдавил сердце, внутренности завязало узлом, а пальцы левой руки стиснули острый осколок зеркала. Вскакивая с холодного пола, я резанул им по ноге боксера, точно зная, как проще всего рассечь сухожилие, и метнулся к столу, точнее – к забытому пиромантом ножу.

И одновременно моя же рука начала вскидывать пистолет, ствол которого тянул вниз массивный самодельный глушитель. Миг спустя с хрустом вонзившийся в горло клинок вышвырнул сознание из тела, и рухнул на кафельный пол с засевшей в шее полосой заточенной стали уже кто-то другой, а я прыгнул к головорезу, повалившему на диван Марину.

Обернувшись, тот выставил перед собой широкий охотничий нож и взвыл, когда по волосатому запястью чиркнул осколок зеркала. Клинок тут же полетел под ноги, а продолжившая свое снизу вверх движение стекляшка полоснула бандита по шее, и в глаза мне немедленно ударила тугая струя алой крови.

Несколько следующих ударов пришлось нанести вслепую, а потом сквозь гул в ушах пробился отчаянный девичий крик. Я крутнулся на месте и совершенно неожиданно оказался распростертым на холодном кафеле. Рассеченная чуть ниже колена нога онемела, каждое движение сопровождала острая боль, а из-за последнего, судорожного рывка к пистолету и вовсе помутилось в глазах. Но все оказалось напрасно – пальцы выброшенной вперед руки впустую скользнули по заляпанной кровью кафельной плитке, лишь на миллиметры разминувшись с потертой рукоятью «макарова». А в следующий миг в лицо уставился дульный срез кустарного глушителя, и голова будто взорвалась изнутри.

Я ослеп, оглох и онемел.

Перестал существовать.

Выпал из реальности.

И очнулся на диване.

Голова кружилась, неслабо штормило, и тем не менее я дышал и был жив. Что не могло не радовать. Чудом ведь смерти избежал. Окажись последний бандит чуть-чуть проворнее…

Кое-как поднявшись на ноги, я доковылял до стола и взял пистолет с расшатанным глушителем, который второго выстрела точно бы уже не пережил. Ну да неважно. В дело сгодился, звук чуток приглушил – и хорошо.

Опустившись на колени, пошарил под диваном и вытащил закатившуюся туда гильзу. Потом полотенцем вытер несколько пропущенных Мариной брызг крови, точно зная, где их искать, и завернул пистолет в изрядно перепачканную тряпку. Вышел в коридор, добрел до двери и зашвырнул сверток к забору.

Все, порядок. Теперь порядок…

Едва доковыляв обратно, запер за собой дверь и повалился на диван. Голова кружилась, перед глазами вспыхивали и гасли вызванные вовсе не ясновидением видения, и тащиться в номер не осталось никаких сил.

К тому же за столом уже сидел кто-то знакомый, через распахнутое настежь окно доносился шум прибоя, пахло дымом и ароматом доходящего на углях шашлыка. Нет, определенно остаюсь.