Там, где цветет Ситхмой

Вначале в листья бетеля заворачивались орешки, плоды арековой пальмы, затем кусочки кардамона, гвоздики, корицы, сухих корок апельсина, табака. Этот гастрономический букет немыслим без основного связующего компонента, негашеной нейтрализованной съедобной извести. В коробочке для хранения бетеля бирманцы держат обычно все компоненты этой жвачки, располагая их там по небольшим отделеньицам. Такие шкатулки, часто из золота, серебра, меди или дорогих пород деревьев, занимали почетное место среди королевских сокровищ, а в свите всегда был человек, отвечавший за свежесть угощения. Рассказывают, что один такой слуга однажды стал даже королем и правил в Пагане двадцать лет.

В древности существовал особый церемониал подношения королю бетеля. А употребляли его все члены королевской семьи, министры и простые чиновники. Это средство считалось тонизирующим и во время особенно бурных заседаний (например, высшего суда) было незаменимым. В юридической практике даже существовала специальная пошлина, которая так и называлась «мзда за листья бетеля и орешки».

Привычка жевать бетель укоренилась во всех слоях бирманского общества — от вельмож до простолюдинов. В качестве особых пожертвований его получали монахи. Дедушки и бабушки, преисполненные лучших побуждений, баловали бетелем внуков и внучек. Уходящему в военный поход солдату жена всегда передавала коробочку с бетелем как символ любви и чистоты, как талисман, приносивший удачу. А если уж погибал солдат, то с ним хоронили и заветную шкатулку. Девушки дарили бетель приглянувшимся парням в знак признания его своим избранником. И сами жевали, чтобы подкрасить выделявшимся красным соком губы, И теперь в Бирме не обходятся без бетеля, которым заканчивается праздничное угощение, да и так жуют, прямо на улицах, выплевывая красную смесь прямо под ноги. Да, обычай употребления бетеля упростился, исчезают из домов коробочки для хранения его составных частей, которые раньше в соответствии с положением хозяина были различных размеров, многообразными по форме и украшениям. И тем не менее традиция живуча. С полным набором ходят по улицам и базарам торговцы. Бетель жуют якобы для укрепления десен и поднятия тонуса, от голода и от жажды. Некоторые пристрастились к нему- как к легкому наркотику. Нередко даже в солидном учреждении встретишь собеседника с красными от бетеля губами и зубами.

Может быть, лет через двадцать он и исчезнет в Рангуне, но в Пагане, этом вечно древнем городе Бирмы, вряд ли.

Днем жизнь в Пагане кипит как в муравейнике. Толпы туристов осаждают его старинные памятники, нарасхват покупают прекрасные лаковые изделия. Некоторые храмы и пагоды окружены строительными лесами. Седой Паган потребовал от человека срочной помощи, и она пришла. В 1978 году бирманцы пожертвовали на реставрацию города четыре миллиона кьят, и с тех пор общественная касса продолжает пополняться. Встречаются такие, кто называет Паган мертвым городом. Но разве он мертв? Скорее, он уснул когда-то, в глубине веков, чтобы потом поражать своим великолепием.

Взглянешь с высоты какого-нибудь храма — и на тебя повеет живой стариной от бесчисленных пагод, раскинувшихся до самого горизонта…

ВИД С МАНДАЛАЙСКОГО ХОЛМА

Как ни стремителен современный легковой транспорт, а покрыть расстояние в 622 километра от Рангуна до Мандалая, второго по величине города Бирмы, едва удается за полный солнечный день. Узкая асфальтированная дорога, на которой- порой трудно разминуться с упряжкой буйволов или грузовиком, долго ведет мимо провинциальных городишек, малолюдных селений с бамбуковыми хижинами, по безжизненным равнинам, пока не распластывается под колесами широким полотном в нескольких десятках километров на подступах к Мандалаю.