Там, где цветет Ситхмой

Город Могоу и прилегающие районы — древняя кладовая великолепных рубинов и сапфиров. В долине, где эн теперь находится, поселилось две с половиной тысячи лет назад кочующее племя монго. На дне озера в центре города археологи находят при раскопках каменные наконечники копий, бронзовые рыболовные крючки, каменные плиты от печей. Среди памятников ранней цивилизации не встречается таких, которые свидетельствовали бы о том, что древние поселенцы занимались добычей самоцветов. Из некоторых источников известно, что разработка рубинов началась в VI веке предприимчивыми шанами, одним из народов Бирмы, населяющим значительную часть северо-восточных нагорий и Шанское плато. Но к драгоценным кладовым Могоу рука человека прикоснулась только в начале XIII века.

Однажды, как только растворилась ночная мгла и чуть заалел восток, рассказывает легенда, из шанской деревушки вышли трое с белыми повязками на голове, в широченных брюках, с дорожными сумками через плечо и охотничьим снаряжением. Видно, не близок был путь — охотники торопились. То ли дикий зверь оказался проворней, а возвращаться без трофеев не хотелось, то ли заманили неизведанные живописные места, но никто из охотников не заметил, как сбились они с дороги, а тут незаметно подкрались сумерки. Усталость свалила людей — под раскидистым деревом у подножия высокого холма они заночевали. Утром их поднял тревожный крик воронья и коршунов, которые кружили над холмом, словно нацеливаясь на добычу. Осмотревшись, охотники увидели на холме оползень, обнаживший похожие на кровяные сгустки камни. Примерно так, совершенно случайно, в Бирме было обнаружено в 1217 году богатейшее месторождение рубинов на месте теперешнего Могоу.

Имя городу дали шаны, назвав его Меинкук. «Меин» по-шански означает «город», «кук» — «крутой склон». Другие окрестили город «Меинку», где «ку» переводится как «большая бамбуковая шляпа», которую носят шаны, что как нельзя лучше отвечало рельефу местности Могоу, расположившегося в долине, окруженной со всех сторон словно надвинутыми на нее огромными «шляпами» — покатыми горами и холмами. Существовало и третье название Могоу — «Меинкут», то есть «город с прохладным климатом». Прошло несколько столетий, прежде чем Могоу стал известен под своим нынешним именем.

Он удобно разместился среди гор в прохладной зеленой долине на расстоянии почти 60 километров от Иравади и 177 километров к северо-востоку от Мандалая.

Долгие годы монопольным правом на разработку рубинов в Могоу пользовались шанские собвы (князья). Бирманские короли получали от шанов только дань в виде налогов. Чем дальше расползалась молва о несметных сокровищах Могоу, тем завистливее становились правители. Может быть, бирманский меч и прогулялся бы по земле рубинов, если бы шанские собвы не оказались столь сговорчивыми. В начале XV века, во времена правления короля Мингауна, удалось мирно обменять рубиновые разработки на 12 деревень, принадлежавших бирманской царской короне. К концу столетия рубиновый бум навеки вписал Могоу в бирманскую историю, а сами драгоценные камни стали исключительно королевским украшением.

В Могоу потянулись искатели счастья из разных уголков Бирмы. И счастье порой улыбалось им, более того, удача будто веками поджидала пришельцев. Во время правления короля Байиннауна (1550–1580) в окрестностях Могоу селяне, расчищая от буйной растительности участки вокруг своих домов, часто обнаруживали в комьях земли драгоценные минералы. Самоцветы находились повсюду, стоило где-нибудь копнуть. Часто приезжих из отдаленных мест жители Могоу встречали с большим лотком-подносом, наполненным камушками, перемешанными с песком, предлагая «слепой» обменный торг. Часто за такой поднос, на котором не всегда могли оказаться ценные камни, менялы просили хорошего коня. Только после состоявшейся сделки прежний хозяин коня мог проверить содержимое подноса, и если среди гальки и песка он находил самоцветы, то сразу же становился богачом. В те времена бытовала даже шуточная притча, смысл которой сводился к тому, что за лоток простых камней и песка можно заполучить коня.

Могоу разрастался. Гуще и длиннее становилась Сеть траншей рубиновых рудников, глубже в недра опускались старатели. Благодатная земля казалась неистощимой, преподнося сюрприз за сюрпризом. Однажды, в 1661 году, переселенец с дельты реки Чиндуин по имени Нгамаук возвращался поздней ночью домой. Взошла полная луна, и вдруг в ее отсветах в глубине приусадебного участка что-то полыхнуло. Нгамаук пошел на тлеющий огонек и обнаружил камень размером с добрый орех арековой пальмы. Гладкий, отшлифованный рубин достоинством свыше 90 каратов словно горел изнутри. Исходящий от него свет проникал сквозь пальцы в зажатом кулаке Нгамаука. Рубин горел, как лампада, в темной хижине.