Там, где ты

— Он этого не делал, — прервал Джека Грэхем. — Я вытащил из него все. Он ничего о ней не знает, даже не слышал ее имени. Не мог понять, о ком я говорю. Ему известно лишь то, что вы ему сообщили, то есть что какая-то женщина помогает в поисках Донала. И это все. — Он пристально посмотрел на Джека и проговорил уже мягче: — Пожалуйста, Джек, бросьте это дело.

— Бросить? Но то же самое мне твердили весь этот год, пока я разыскивал Донала.

Грэхем смущенно заерзал на стуле.

— Алан был лучшим другом Донала, и он врал о том, что произошло, целый год. А сейчас, когда у него своих неприятностей выше крыши, вы полагаете, он побежит признаваться, что сделал с какой-то девицей, которая ему вообще до лампочки? Разве раньше я не был прав насчет Алана? — повысил голос Джек.

Грэхем долго молчал, грыз свой уже не существующий ноготь, а потом быстро принял решение:

— О'кей. — Он устало прикрыл глаза и сосредоточился. — Начнем обыскивать район, в котором она оставила автомобиль.

Глава пятьдесят вторая

Напряженно и долго — много часов, дней и ночей подряд — я размышляла о нашей встрече с Дженни-Мэй, но у меня нет слов, чтобы описать день, который мы провели вместе. Слишком сильные ощущения, невозможно подыскать для них слова. Но еще важнее слов был смысл этого события, а он вообще выходил за рамки всего, что поддается объяснению.

Мы ушли от хижины, бросив Бобби, Хелену, Дейзи и Люка, мужа Дженни-Мэй. Нам нужно было много сказать друг другу. Бесполезно воспроизводить наш разговор, потому что мы болтали ни о чем. И как определить чувства, которые я испытала, вглядываясь в повзрослевшую копию красивого портрета, навечно отпечатавшегося в моей памяти? Все равно мне не передать глубину моего восхищения. Восхищение — тоже недостаточно верное слово. Облегчение, радость, экстаз в чистом виде — тоже не то.

Я рассказывала и рассказывала ей о соседях, которых она когда-то знала и чьи заботы не представляли интереса ни для кого, кроме нее. Она описывала мне свою семью, жизнь, все, что делала с тех пор, как я в последний раз видела ее. Я говорила ей о себе. Мы ни разу не затронули тему ее прежнего отношения ко мне. Странно? Нам так не казалось. Просто это не имело для нас значения. Так же ни разу мы не упомянули, где находимся. Тоже странно? Возможно. Но и это было не важно. Мы не говорили ни о прошлом, ни о том, где находимся, а только о настоящем. Об этом самом, сегодняшнем миге. Мы не заметили, как пролетели часы, едва ли обратили внимание на то, что солнце село и взошла луна. Не поняли, что нашу кожу уже не греет жаркое солнце, а холодит вечерний ветерок. Мы не чувствовали, не слышали и не видели ничего, кроме историй, звуков и картинок, рождающихся в наших мыслях, и безостановочно делились ими друг с другом. Может, все это ничего не значит для других, но для меня это важно.

Впрочем, достаточно, наверное, сказать, что часть моей души обрела свободу, и я уверена, что ровно то же случилось с Дженни-Мэй. Конечно, вслух мы этого не произнесли. Но обе об этом знали.

Глава пятьдесят третья

Хелена крикнула нам, что пора идти в поселок на генеральную репетицию, и, пока все прощались, мы с Дженни-Мэй сблизили головы, заглянули в объектив камеры в моей вытянутой руке и улыбнулись. Я сделала снимок и тут же спрятала его в карман рубашки. Дженни-Мэй отказалась от приглашения на спектакль и предпочла остаться дома с семьей. Мы договорились встретиться еще, но не стали назначать время. Не потому, что между нами пробежала кошка, просто я чувствовала, что мы уже все сказали друг другу, а если и не сказали, то и так догадались. И она, наверное, тоже это понимала. Мне было достаточно знать, что она здесь, вероятно, как и ей- что я где-то неподалеку. Временами всем людям только это и нужно. Просто знать.

Мы одолжили у Дженни-Мэй фонарик, потому что солнце уже спряталось за деревьями и окрестности залил синий ночной свет. Хелена снова пошла впереди, показывая дорогу к поселку. Там, вдалеке, мерцали его огоньки. Чувствуя себя ошалевшей от счастья, я достала фотографии из кармана, чтобы по дороге рассмотреть их еще раз. Вынула две и стала ощупывать карман в поисках третьей. Она исчезла.

— О нет, — простонала я и остановилась, глядя под ноги.

— Что случилось? — спросил Бобби, тоже останавливаясь, и крикнул Хелене, чтобы она подождала.

— Наша с Дженни-Мэй фотография пропала. — Я повернулась и пошла назад.

— Подожди, Сэнди. — Бобби последовал за мной, поглядывая под ноги. — Мы идем уже почти час. Она может быть где угодно. Нам действительно пора в Дом коммуны на репетицию, мы и так опаздываем. Сделаешь другое фото завтра, когда будет светло.

— Нет, я так не могу. — Я рвалась назад, напрягая зрение, чтобы разглядеть землю в тусклом вечернем свете.

Хелена, которая до сих пор не вымолвила ни слова, шагнула ко мне.

— Вы уронили ее?

Голос Хелены заставил меня остановиться и поднять на нее глаза. Ее лицо было серьезным, тон — печальным.

— Полагаю, что да. Вряд ли она сама выпрыгнула из кармана и ускакала.

— Вы знаете, о чем я.