Там, где ты

Улицу обрамляли замысловатые постройки из дерева с украшенными резьбой дверями и окнами. Каждое здание было сделано из другой породы древесины, своего цвета, своей текстуры. Дома начинались прямо от опушки и в своем разнообразии как бы продолжали лес — в результате он казался почти единым целым с поселком. Солнечные батареи окаймляли крыши — сотни крыш. Повсюду вокруг торчали ветряные двигатели высотой до сотни футов, их лопасти безостановочно вращались в голубом небе, а темные тени от них ложились на коньки крыш и на мостовую. Поселение уютно угнездилось среди деревьев, холмов и ветряков. Передо мной предстали сотни людей в национальных костюмах со всех уголков планеты: они жили в этом затерянном месте, которое выглядело как настоящее и пахло тоже как настоящее, а когда я протянула руку, чтобы потрогать одежду одного из прохожих, обнаружилось, что и ткань настоящая. Чтобы поверить во все это, мне пришлось выдержать серьезную внутреннюю битву.

Все на этой сцене казалось одновременно и знакомым, и незнакомым, так как состояло из известных вещей, которые использовались совсем по-другому. Не то чтобы мы продвинулись вперед или отступили назад, нет, мы просто вдруг очутились в совершенно ином измерении. В огромном плавильном котле смешались нации, культуры, рисунки и звуки, чтобы образовать новый мир. Дети играли, вдоль улиц стояли рыночные прилавки, и между ними бродили покупатели. В этом месте собралось столько красок, столько новых звуков, что оно совсем не походило ни на что виденное мною раньше. Надпись рядом с нами гласила: «Здесь».

Хелена взяла меня под руку. Я не сделала попытки высвободиться, так как просто физически нуждалась в поддержке. Я была ошеломлена. Ощущала себя Али-Бабой; наткнувшимся на пещеру с сокровищами, или Галилеем, узревшим в свой телескоп новую истину. Больше того: я ощущала себя десятилетней девочкой, которая нашла все свои носки.

— Рынок у нас работает каждый день, — спокойно объясняла Хелена. — Некоторым нравится выменивать найденное на другие ценные вещи. Порой такой обмен лишен всякого коммерческого смысла, но у нас торговля на рынке стала своего рода спортом. Деньги не имеют здесь ценности: все, что нужно, мы находим в готовом виде прямо на улице, поэтому нам ни к чему зарабатывать. Правда, мы обязаны работать на нужды самого поселения, если позволяют возраст, здоровье и другие личные обстоятельства. У нас тут скорее общественные работы, чем труд для заработка.

Потрясенная, я рассматривала то, что меня окружало. Хелена продолжала тихонько объяснять, склонившись к уху и держа меня за руку, потому что дрожь никак не оставляла в покое мое тело.

— Энергию нам поставляют ветряки, которые вы видите там, вдали, в полях. У нас много ветряных электростанций, большинство из которых находится в горах. Они производят электроэнергию. Один двигатель за год дает столько электричества, что его хватает на четыре сотни домов. Солнечные батареи на крышах домов тоже вырабатывают энергию.

Я слушала ее, но едва ли понимала хоть слово. Мои уши ловили обрывки разговоров, доносящихся со всех сторон, и шум огромного ветряка, чьи лопасти месили воздух. Нос привыкал к хрустящей свежести воздуха, который мощно врывался в легкие с каждым самым маленьким вдохом. Вдруг мое внимание привлек прилавок рядом с нами.

— Это сотовый телефон, — объяснял британский джентльмен пожилому владельцу прилавка.

— А зачем мне сотовый телефон? — Выходец с Карибских островов улыбнулся и снисходительно покачал головой. — Знаю я эти штуки — они здесь не работают.

— Да, он не работает, но…

— И никаких но. Я пробыл здесь сорок пять лет, три месяца и десять дней, — он гордо вскинул голову, — и с какой стати я буду менять эту музыкальную шкатулку на неработающий телефон.

Покупатель успокоился и посмотрел на него с уважением.

— Ну да, я здесь всего четыре года, — вежливо согласился он, — так что разрешите мне показать вам, на что сегодня способны телефоны.

Он держал мобильник на весу, направив его на продавца, и щелчками нажимал на кнопки. Потом продемонстрировал ему экран.

— Ага, — засмеялся тот. — Это же камера! Почему вы сразу не сказали?

— Ну да, это телефон с фотокамерой, но не только. Человек, которому он принадлежал, сделал уйму снимков — себя самого, своих близких и разных стран, где он жил. — Он прокрутил фото.

Владелец прилавка осторожно взвесил телефон на руке.

— Кто-нибудь из здешних, возможно, знает этих людей, — тихо произнес он.

— Да, конечно, — спокойно подтвердил продавец, кивая. — И впрямь очень ценная вещь.

— Пошли, нам пора, — прошептала Хелена и потянула меня за руку.

Я двигалась, словно на автопилоте, уставившись с разинутым ртом на людей, которые нас окружали. Мы прошли мимо владельца прилавка и его клиента, они оба кивнули нам и улыбнулись:

— Добро пожаловать!

Я снова уставилась на них.

Две девочки, игравшие в «классы», остановились, услышав приветствие.

— Добро пожаловать, — хором пропели они, растянув губы в беззубой улыбке.