Там, где ты (СИ)

Клинки сверкали в полуденных лучах, их звон аккомпанировал жаркой атмосфере сражения, которой бойцы отдавались целиком. Стас оборонялся сейчас от троих нападающих. Золотистые волосы от пота закрутились колечками и прилипли ко лбу, синие глаза сверкали, рот стиснут в жесткую линию. Он предельно сосредоточен, но при этом расслаблен, словно играет, а не дерется. Вероятно, впрочем, так и есть. Невольно я залюбовалась им – сильным гибким телом, суровым мастерством бойца. Но чары живо развеялись, когда я заметила багровый след на сорочке. Величиной с ладонь он выделялся на бежевой ткани, подчеркнутый неровной дырой, тянувшейся по левой лопатке. Стас же, похоже, не замечал ни своей раны, ни других. Меч вылетел из рук одного из парней, не удивлюсь, если тот вывихнул запястье. Второй неудачно открывшись получил скользящий, но сильный удар в нос, сваливший его на землю.

— Довольно! – задыхаясь, прохрипел второй.

— Врагу ты скажешь так же? – прорычал Стас. Кровавое пятно все растекалось.

Качнув головой чтоб смахнуть прилипшие пряди с лица, Стас заметил меня. Отбросив меч, приблизился.

— Ты отвлекаешь меня от тренировок, девица, — он проследил за моим взглядом, — Это пустяк, просто царапина.

— Ага, конечно, — я еще раз бегло осмотрела его спину.

Намочив платок водой, отдала пострадавшему, сказав приложить к носу, а потом зайти ко мне.

— Это всех касается, — я по очереди оглядела парней.

— Мы еще не закончили, — возразил Стас.

— Вы закончили, — прошипела я, — или закончить означает поубивать друг друга?!

На лицах парней застыло одинаковое до смешного удивленное выражение.

— Я вас жду, — с этими словами я развернулась и направилась «в клинику», как про себя называла флигель. Все трое нарисовались на пороге, едва я вымыла руки. Усмехнувшись про себя, я приступила к делу. Нос к счастью не был сломан, обнаруженные мелкие порезы я промыла, запястье просто туго перевязала, велев не снимать повязку несколько дней.

Стас, пропустив вперед двух товарищей, наблюдал за манипуляциями, небрежно привалившись к столу.

— Прошу, — я похлопала ладонью по лавке, но он, проигнорировав мой жест, уселся на стол так, что наши лица оказались на одном уровне.

Как могла аккуратно, я отлепила от раны ткань, затем помогла Стасу снять сорочку. Смочив чистую ткань антисептиком, если можно так назвать разведенный 1:5 препарат, принялась осторожно промывать рану. Сантиметров десять и глубокая. Повреждена мышца, швы точно понадобятся. При мысли о том, что придется их накладывать без обезболивающего я содрогнулась.

— Я же говорил, ерунда, — хрипло, но насмешливо проговорил парень.

— Придется накладывать швы, — я оценила свет, лившийся из широкого окна, сочтя его достаточным.

— Что придется?

— Зашивать, — как могла сердито, проговорила я, — Я сейчас зашью твое плечо как, например, дырку на сорочке.

Он не стал спрашивать дальше. Например, зачем это нужно, с тем, что судя по шрамам, увиденным мною на телах пациентов-мужчин, им никогда не накладывали швы. Просто послушно выполнил мое распоряжение и развернулся спиной к свету. От такого вот доверия становилось больно.

Раньше мне приходилось накладывать швы. Один только раз. Мы тогда проходили практику в отделении травматологии, и хирург взял меня одним из ассистентов в операционную.

— Через несколько лет ты и сама будешь делать подобное, — сказал тогда Виктор Богданович, — Такой талант редко увидишь, особенно у девчонки.

Целью операции была установка пластины на лучевую кость. Моей задачей было наблюдать ровно до тех пор, пока не пришло время накладывать швы. Странно – я тогда дрожала как осиновый лист, но руки чего-то не тряслись. Врач назвал это «глаза бояться, а руки делают». Шов был косметический, а шрам потом едва заметен. Пациентка даже не подозревала, что это работа восемнадцатилетней студентки.

Вот только тогда все было по-другому. Стерильная операционная, опытные коллеги рядом и, главное, пациент в отключке. Самое главное – она мне никто. Этот факт не избавляет от страха, от ответственности за результат и прочего, но избавляет от боли. Именно поэтому врачи редко лечат родственников. Но какой у меня выход.

Иглу, вернее ее подобие я соорудила еще в начале своей «практики». Тестировала на куриных тушках – не на много хуже той, что у докторов 21 века и уж точно лучше, чем ничего.

— Не бойся, — тихо сказал он, — У меня бывало и похуже этой ерунды.

Насчет второго я не сомневалась – рана, оставившая широкий и кривой шрам над правой ключицей точно была похуже. Тогда на берегу я не увидела его издалека, а теперь вот разглядела отлично. Теперь мне его вовек не забыть.

Приказав себе не думать об этом, я еще раз продезинфицировала инструменты и кожу вокруг раны.

— Несомненно. Но ты почему-то стремишься получить еще, причем не в бою, а по глупости, — я вдела нить в иглу.

— Если не упражняться, владеть мечом не научиться.

— Ага, но это можно делать так, чтоб не калечить друг друга. Иначе вы просто не доживете до необходимости применять навыки.

— Это случайность – излишне увлеклись.

— Что, так боишься, что проснулось благоразумие?