Там, где всегда ветер

Каждый день с нами проводились занятия аутотренингом. А это совсем не то же самое, что гипноз. Гипнозом меня уже лечили раньше, гипноз мне тоже нравился, хотя я никогда не отключалась, не засыпала, а просто лежала с закрытыми глазами и внимательно слушала, что говорит врач. Чем отличается гипноз от аутотренинга? Тем, что во время гипноза человек пассивен (вот лягу сейчас на кушеточку, и меня будут лечить), а во время аутотренинга, несмотря на расслабленную позу, – человек активен. Он берёт на себя ответственность за своё здоровье, делает активный выбор: болезнь – или излечение, и, выбрав излечение, – человек как бы внутренне разворачивается в эту сторону – в сторону света и спокойной уверенности, что всё будет хорошо. Главное – дать себе выздороветь, не мешать самому себе неправильными мыслями, а для этого нужно научиться мыслить светло и конструктивно.

В этой удивительной клинике с нами, пациентами, (хотя лучше сказать: обитателями, или: временными жильцами, а ещё лучше – желанными гостями) много общались: врачи, психологи. Хотя тоже хочется дать им другие имена: добрые хозяева, друзья, просто хорошие люди. Общались с каждым индивидуально, проводились различные тесты, много тестов, наверное, с их помощью искали наши внутренние поломки, о которых человек порой и сам не догадывается, или старательно скрывает от самого себя. Со мной никогда ещё так много, подолгу, заинтересованно не общались. Никогда ещё я так не интересовала своих собеседников, как хозяев этой клиники, интересовала не только как пациентка, но как личность. Я начала ощущать свою значимость. Мне перестало казаться, что я – уродка. Не знаю уж, аутотренинг помогал (и он, безусловно!), но ещё больше помогало именно общение. Только здесь я поняла, какой у меня был дефицит общения, как я изголодалась по нему!

Оказывается, я вовсе не молчунья, как я думала, и не отшельница. Оказывается, мне очень нравится общество, и беседы по душам тоже очень нравятся. Одним словом, жизнь в этой клинике была потрясающе интересной.

По вечерам, после ужина, все сходились в маленькой столовой, это был как бы кубрик на корабле, здесь стоял магнитофон (о, роскошь!) и все вечера напролёт крутили Высоцкого. Там я его впервые и услышала. И сначала он мне не очень понравился: непривычная хрипота, рваные ритмы – слишком уж было всё в этих песнях необычно. Но постепенно хриплый, нервный голос зацепил меня за сердце, да так сильно, что не отпускает уже больше тридцати лет…

А ещё в этом кубрике читали мои стихи. Я взяла в Харьков свою общую тетрадь со стихами, это, по сути, была моя первая книга. Ну и что, что рукописная, когда-то книги все были рукописными.

Моя книга называлась – «Окна настежь». Не помню, кому я дала её первому, кому-то из девушек в нашей палате. И книга моя пошла по рукам. А вскоре я стала получать заявки на персональные экземпляры. Мои соседи-друзья по клинике покупали в киоске за воротами клиники общие тетради и вручали мне с просьбой: «Пожалуйста, если тебе не трудно, перепиши мне свою книгу, только ничего не пропускай». Так что те два месяца в Харькове я занималась тиражированием своей рукописной книги. Не помню уж, сколько экземпляров получилось в итоге…

Можно сказать, что в семнадцать лет я узнала, что такое популярность.

Зима в тот год была самая настоящая. Скверик вокруг клиники был завален снегом, желающие продышаться гуляли по вечерам по хрустящим крахмальным дорожкам… Я тоже гуляла, и поражалась тому, что в Харькове снег пахнет совсем не так, как в Вольногорске (там он часто пах хлоркой). А харьковские метели пахли фиалками! Такой нежный, чистый, пронзительный аромат, который невозможно забыть…

Однажды снегу навалило особенно много, и я, выйдя на вечернюю прогулку, стала лепить из него. Просто снежную бабу не хотелось. И я вылепила скифскую бабу – женщину из скифских степей, с раскосым и печальным лицом… Обитатели клиники ходили потом на неё смотреть. Она стояла среди снегов такая задумчивая и живая… И долго не таяла. Мне кажется, она так и не успела растаять до моего отъезда, я её всё время реставрировала, на каждой прогулке…

А ещё там, в клинике, я выпускала стенную газету. Как же без этого? Были праздники – февральский, мартовский. Мальчик-лаборант купил по моей просьбе листы ватмана. У кого-то были зачитанные журналы, я вырывала из них картинки и делала разные коллажи.

А ещё я там, в клинике, рассказывала всем про Леонида Енгибарова. Так что многие из посетителей кубрика стали его поклонниками, даже не видя его. Но фильм-то «Путь на арену» видели почти все! Тогда такое было время: вышел фильм – смотрит вся страна.