Там, где живет любовь

– С мая, когда она контрольную на трояк написала… Ей вроде родители обещали что-то дорогое подарить, если она год без троек закончит. Ой, Вер, а ведь тогда ты в рекреации сидела, это тебя Оксана напугала, да? Это она?

– Да.

– Вер, что теперь делать? – Голос Люси снова задрожал от слез. – Ты пойдешь? Мне очень страшно.

– Нет, не пойду, – ответила я. – Я тебя чего искала-то… Ты тоже никуда не ходи, поняла?

Антоненко стушевалась.

– Оксана меня сегодня у корпуса подкараулила, сказала, что, если не явлюсь, будет еще хуже.

– Но что она от нас хочет?

– Не знаю, – плаксиво продолжила Люся. – Ей нравится изводить людей… Помнишь историю с Наташей Сухопаровой? Вся гимназия гудела… Страшно!

Я схватила Люсю за руки и, глядя в глаза, произнесла:

– Люся, обещай, что никуда не пойдешь. Это не шутки. Ты права, про Наташу Сухопарову все помнят. И этот вопрос с Соболь нужно уже решать со взрослыми. Оксана может быть не в себе и перейти все рамки. Обещаешь, что не пойдешь?

Люся только неопределенно мотнула головой. На танцплощадке уже гремела музыка, ведущий созывал всех в микрофон. С тяжелым чувством я отправилась смотреть выступление Дани и Амелии…

После концерта все собрались у большого костра. Я смотрела на огонь и думала о Люсе. Какую тайну она скрывает ото всех? Время от времени всматривалась в сумрак, пытаясь разглядеть напуганную Антоненко, завернутую в плед Соболь. Пока обе оставались на месте. Ребята вокруг смеялись и что-то возбужденно обсуждали. Амелия и Даня после своего вальса сорвали аплодисменты и получили в качестве поощрения целых шесть жетонов. Половину отдали Диане. За постановку. Мне хотелось веселиться вместе со всеми, но настроения не было. Никита подсел ко мне неслышно.

– Верона, тебя отлупить мало, – сердито сказал Яровой.

– Что такое? – вяло откликнулась я, продолжая косо поглядывать на Люсю. Антоненко напряженно вглядывалась в пламя, будто могла в нем найти ответы на все свои вопросы… Мне казалось, она на взводе. Еще немного, и нервы ее не выдержат. Тогда, запуганная Оксаной, она отправится к злополучному недостроенному корпусу…

– Ира мне все рассказала про угрозы. Вы с головой не дружите, скрывать такое?

– Ерунда, я уже знаю, как все уладить, – отозвалась я.

– И как же? – заинтересованно поднял брови Никита. Языки пламени отражались в его темно-серых глазах.

– Я расскажу обо всем родителям… Своим, Люсиным, Оксанкиным. Надо будет, и Лидии Андреевне расскажу. Нужно только дожить до родительского дня.

– Пообещай, что никуда не пойдешь, – серьезным голосом сказал Никита.

– Обещаю!

– Мы сегодня выиграли и вышли в финал, – продолжил Никита, провожая взглядом прошедшего мимо нас Кузю, с которым они были в одной команде. – Нас на футбольном поле тренер ждет. Ты пока никуда не ходи, дождись меня, хорошо? Я быстро!

– Да хорошо, хорошо! – рассмеялась я.

Никита склонился ко мне и поцеловал в висок.

Когда Яровой ушел, я снова поискала глазами Люсю, но Антоненко у костра уже не было. Я быстро посмотрела на то место, где сидела Соболь. Пусто.

– Проклятие! – выругалась я вслух. – Ведь сказала же, никуда не ходить!

Я огляделась в поисках ребят, но все, как назло, будто испарились. А я не могла думать ни о ком другом, кроме как об этой дурынде Антоненко. Ну куда ей тягаться с главной стервой нашей гимназии? Все помнят, как она извела бедную Наташу… У костра было невыносимо жарко.

Не выдержав, я все-таки поднялась на ноги. Может, Люся и вовсе ушла в палату, а я тут сама на себя страх нагоняю? Посмотрю одним глазком издалека, что там происходит, и вернусь к костру.

Чем ближе я подходила к недостроенному корпусу, тем громче колотилось в груди сердце. Все-таки Соболь не дура, удачно выбрала место и время для «свидания», без камер. И теперь, когда все были или у костра, или на футбольном поле, эта часть лагеря оказалась совсем пустой.

У корпуса никого не было. Я уже вздохнула с облегчением и хотела уйти, как услышала откуда-то сверху всхлип. Подняла голову и увидела Люсю.

– Что ты там делаешь? – охрипшим от волнения голосом спросила я. – Слезай!

– Не могу. Страшно!

Чертыхнувшись, я полезла наверх. Ненавижу это вечно гнетущее чувство в душе, будто я ответственна за всё и всех. Цепляясь за железные перекладины, я быстро очутилась на крыше.

Антоненко, свесив ноги, смотрела на землю.

– Люся! – выдохнула я. – Попросила же тебя не ходить!

Я огляделась. На крыше, кроме мешков со стройматериалами, ничего не было. И коварная Соболь нигде не пряталась. Отсюда открывался отличный вид на подсвеченную танцплощадку и костер. Жаль, солнце уже давно спряталось. Зато на темном небе зажглись непривычно яркие звезды.

Я подошла ближе и села рядом с Люсей. Антоненко даже не пошевелилась. Лицо ее было отрешенным и заплаканным.

– Ну зачем ты пришла к ней? – снова начала я. Терпеть не могу в себе этот нравоучительный тон, но чаще всего ничего не могу с ним поделать. – Я ведь за тебя испугалась.

– Серьезно? – Люся обернулась. Ее глаза и нос от слез распухли. – Кто я тебе, чтобы за меня пугаться?