Там мое королевство

На площадке дядя Виталя увидел Мелиссандру и Мечегора с матерью. Он махнул рукой новым соседям, девочка радостно замахала ему в ответ. Дядя Виталя переживал за эту семью, жизнь в пятом подъезде явно не шла им на пользу: Андрей стал каким-то мрачным и отстраненным, а Ольга все чаще ходила заплаканная, только Мечегор и Мелиссандра вели себя как обычно.

Взгляд дяди Витали невольно остановился на девочке. Ему нравилось смотреть на нее, ей было лет десять, и вся она была какая-то совсем нездешняя, тонкая, почти прозрачная, а голос звонкий и сильный, непонятно как помещавшийся в такое хрупкое тельце.

Дядя Виталя был уверен, что если поднять Мелиссандру на руки и закружить, то никакого веса девочки он не почувствует.

«Вот оно, – мгновенно одернул себя дядя Виталя, – что-то не то. Зачем мне поднимать на руки чужую девочку?»

Он продолжал смотреть на Мелиссандру, не мог перестать смотреть, и представлял, как кружит ее, а она смеется своим звонким смехом. Дядя Виталя не заметил, как стал улыбаться, такой яркой и доброй была картина в его голове.

Улыбка быстро сползла с его лица, когда он заметил, как недовольно косятся на него сбившиеся в стайку мамашки. Дядя Виталя слишком хорошо понимал, как нехорошо он – бездетный, неопрятный мужик – выглядит на детской площадке, поэтому поспешил убраться подальше, пока не начались вопросы. Мысленно он попрощался с девочкой.

Дядя Виталя

Дядя Виталя был никаким не дядей. Племянников у него не было, а по возрасту на дядю он никак не тянул. Но все обитатели пятого подъезда пребывали в уверенности, что дядя Виталя – самый настоящий мужик лет шестидесяти, немного ненормальный, но безобидный.

Неизвестно, что укрепляло их в этом знании: возможно, то, что дядя Виталя позволил своей бороде расти как придется, а может, мешковатая одежда, или стариковские глаза – мудрые, с множеством мелких морщин по углам, или привычка желать всем доброго здоровья. Так или иначе, никто бы не подумал, что единственная причина, по которой дядя Виталя выглядит мужичонкой лет за шестьдесят, – это то, что он сам так хочет. Бабушка учила его быть незаметным и безопасным. Пожилой дядя Виталя хорошо сливался с обитателями подъезда и действительно стал незаметным и безопасным.

Но как только он оказывался за закрытой дверью своей квартиры, он моментально преображался. Особенно после таких, как сегодня, сидений на детских площадках.

Из практически старика он перевоплощался в крепкого сорокалетнего мужчину: шаркающая походка становилась стремительной, плечи распрямлялись, морщинки разглаживались, а вечно блуждающая на лице улыбка пропадала. Взгляд делался усталым и жестким, как будто дядя Виталя тащил непосильный груз, а не просто слонялся весь день по двору с добродушно-дурашливым видом.

Чувствуя свое внутреннее и внешнее преображение, дядя Виталя быстро направился к своей только начатой скульптуре. Он всегда старался работать с камнем, когда чувствовал в себе такую силу. Он не знал, как определить ее, сила казалась ему и злой, и доброй одновременно, а чтобы она оставалась доброй, нужно было работать. А иначе «черт в голову полезет».

Дядя Виталя работал до позднего вечера. За окном давно стемнело, а камень приобрел хорошо узнаваемые черты Мелиссандры. Помня о ночных кошмарных образах соседей, дядя Виталя был готов работать всю ночь, но он по-настоящему чудовищно устал и пару раз уже задремывал над скульптурой, а значит – пора было заканчивать и ложиться. Спать было страшно. С другой стороны, он спал каждый день всю свою жизнь – значит, это было хорошо и правильно, и сегодня ему тоже надо поспать. Кто он такой, чтобы нарушать привычный ход вещей?

Дядя Виталя выключил свет и, не раздеваясь, лег в кровать. Углы мгновенно засветились, и жуткий паноптикум появился перед ним, точнее, дядя Виталя снова оказался внутри него.

Ужас скрючил его так сильно, что даже пальцы рук изогнулись каким-то неестественным образом.

Никаких звуков не было слышно. И вообще все было как-то не так. Когда веки устали жмуриться, дядя Виталя осторожно приоткрыл глаза и посмотрел вниз.

Леонидовна мирно спала в своей кровати, синюшный младенец лежал рядом с ней и посасывал грудь мертвым ртом. Ниже – Вова посапывал, уютно устроившись на животе своей матери. Труфановы сплелись в какой-то непонятный клубок из человеческих тел и тряпок, но тоже спали, свернувшись на ветхом матрасе под столом. Даже Адольфович спал на верхнем этаже, у кровати его поблескивал ночник, сделанный дядей Виталей. Савельевых он не видел.

Все было спокойно. Все успокоились. Успокоился и дядя Виталя и уснул крепким сном.

Неделю все было мирно: комната светилась, соседи не буянили, дядя Виталя ходил на работу, бежал домой как можно быстрее, потому что там его ждала Мелиссандра, незавершенная и прекрасная. Была весна, и хоть привычная тоска иногда и пробивалась, но дядя Виталя был счастлив этой весной как никогда раньше.

Соседи заметили, как преобразился дядя Виталя.

– Ты как-то неприлично помолодел, – заявила как-то Леонидовна.