Там, на неведомых дорожках…

Прежде, чем приступить к завтраку я еще поигрался с иконкой, переключив ее на боевое тело. Визуально я не заметил разницы в цвете и яркости сегодняшнего изображения и вчерашнего. Значит, если энергия активации копится и со временем или во сне, то делает это очень медленно.

Голод ощущался все сильнее, и мне не оставалось ничего иного, как рискнуть отведать местные плоды. Пару часов я лазил по округе, обирая кусты с ягодами и орехами. Попутно собирал грибы для сушки и последующей варки, выкапывал корнеплоды, рвал разнообразные листья. Все находки промывал и складировал в пещере, либо оставлял сушиться перед входом на солнышке.

Дальше по плану сбор лыка, растительных волокон, бересты и рогоза. Я хоть и был предельно категоричен в своих решениях и поступках, но при этом всегда чурался лишней жестокости. Если надо убить – я убью, но доставлять лишние мучения или допускать смерть по неосторожности я не собирался. Поэтому, например, не любил рыбалку, видя, как пойманная рыба медленно умирает от удушья. Бересту я собирал исключительно с трех поваленных деревьев, которые заприметил в лесу вчера. Для сбора лыка я выбирал густые заросли ивняка, где среди растений наблюдалась явная конкуренция за место под солнцем. Я ломал молодые деревца прореживая заросли и тем самым улучшая условия для роста оставшихся растений. Также наломал засохших ивовых веток под разные цели, в частности для древка стрел. Очищу, просушу их, посмотрю, насколько поведет. Запасным вариантом оставались древка из рогоза, стебли которых собирал наряду с листьями и початками.

К обеду я стаскал к логову приличную гору ивовых стволов десятиметровой длины и разнокалиберных прутьев, веток, приличную горку бересты, кучу крапивы, листьев, стеблей и початков рогоза. Визуально этих запасов должно было хватить на задуманные мной цели, поэтому я со спокойной душой ушел на обед.

Ягодно-ореховый рацион сложно было назвать питательным, но его немного усилила найденная мною яблонька с молодыми кислыми яблочками. Ягод попадалось много, это и земляника с черникой, малина, смородина, черемуха, рябина, и еще десяток видов, которые я не сумел идентифицировать и сопоставить с земными аналогами. Грибов было не меньше, но похожих на что-то земное оказалось всего ничего. В любом случае я старался не рвать яркие или подозрительные образчики. Пока не появится возможность варить и жарить грибы, в сыром виде я пробовать их не решусь.

После обеда я занялся заготовкой и просушкой волокон из крапивы и лыка. И то и другое я раскладывал сушиться на воздухе. Стволы молодых ив оттаскивал в сторонку, просохнут и пущу их на дрова или на изготовление инструментов. Ошкурил ивовые прутья и стебли рогоза и тоже оставил сушиться на солнце. Также я распотрошил и оставил сушиться найденный гриб-трутовик. Затем из подсохших крапивных волокон я начал крутить веревки.

Что касается обуви, то самое простое, что приходило на ум – это лапти. К сожалению, я не умел их плести. Плоскую стельку еще туда-сюда, но сформировать задник и носок толком не получалось. Я пробовал и так и сяк и уже был готов отказаться от затеи, когда случилось странное.

Браслеты на миг вспыхнули серебристым светом, и эта вспышка родила импульс мурашек, пробежавших волной по всему телу. После чего в голове возник образ недоплетенного лаптя, расположенного на коленке. И за этим образом словно всплыл пакет данных, схема и последовательность изготовления. Знания были нечеткие, словно я вспоминал сновидение, не было строгой последовательности действий, только ряд разрозненных видений. Однако стоило мне начать плести, как в расширенной реальности появились зеленые контуры, будущей конструкции. Нейросеть подсвечивала лычки, которые следовало брать следующим, показывала куда загибать, как перехватывать, как доращивать, как опускать концы. Следуя этой инструкции, я менее чем за двадцать минут обзавелся отличной парой лаптей. Осталось только добавить стельки из бересты и выложить внутри травой и листьями для мягкости.

Сказать, что я был рад – не сказать ничего. Я ликовал! Никогда бы не поверил, что студент второго курса технического института, житель третьего по величине города своей страны так обрадуется простым лаптям… Более того – сами по себе лапти я не любил. Кто-то видит в них самобытность культуры нашего народа, я же вижу лишь символ его упадка, его беспомощности, его унижения. Иметь под боком леса с кабанами, оленями и зайцами и не быть в состоянии сшить себе кожаные сапоги – это плачевно. Любой Ванька мог забить оленя и освежевать на сапоги, но тогда бы барин освежевал его. И народ все это безропотно терпел. Пока одни заплывали от жира и сходили с ума от вседозволенности, другие живя в богатейшей на ресурсы стране мира, носили лапти и дохли от голода.