Читаем Там, на неведомых дорожках (СИ) полностью

- Прикинь, Гарри, Белая борода пригласил меня в Хог на должность профессора ЗоТИ! - как-то за завтраком "обрадовал" меня Сириус.


Сказано это было спокойным тоном, и наверняка ему любопытно посмотреть на мою реакцию.


Реакция вышла что надо - я едва не подавился горячим кофе.


- Умеешь ты делать так, что день с самого утра поднимает настроение! - я немного отдышался и сумел, наконец, что-то сказать.


- А что тебя не радует? - крестный выглядел озадаченным и даже слегка обиженным. - Я могу практически целый год быть с тобой и всеми вами вместе. Это же здорово! А то тут, в этом гребаном особняке, я малость "протух". С мамашей и маразматиком Кричером можно и вообще с ума сойти!


- А ты не боишься проклятия этой должности? Или того, что Дамблдор не просто так тебя пригласил? - что поделать, я понимаю мотивацию Сириуса, но как-то она мне не нравится. Меня вообще начинают настораживать вещи, смысла которых я сразу не вижу. Зачем Дамблдору Сириус в Хогвартсе? Идей десятки, от банального манипулирования и привлечения обратно в стройные и славные ряды Ордена Феникса до каких-то невероятных подозрений, заканчивающихся новой посадкой в Азкабан и банальным убийством...


- Херня, прорвемся, - он беспечно махнул рукой. - Ты разве не рад?


- Рад, но опасаюсь, - вообще, с Сириусом надо разговаривать по-другому, и лучше нападать, а не защищаться. - Постой-ка, а что это ты так говоришь, словно уже все решил и согласился?


- А что тут решать? - он беспечно хохотнул. - Конечно, я дал старику добро. Седины надо уважать, и вообще...


- Едрить твою налево... Бродяга, ты меня до нервного тика доведешь, - я несколько раз глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула, внимательно осматривая крестного.




Между нами на столике стоял завтрак - французские багеты, жареные яйца, тонко нарезанный и обжаренный до корочки бекон, сосиски, помидоры черри, масло, сыр, манговый сок, сливки и кофе в серебряном кофейнике. Все было свежее и невероятно вкусное, Кричер готовит так, что закачаешься! Вот только аппетит что-то пропал.


- Не понимаю, что ты разнервничался, как девственница перед дефлорацией? - он достал из пачки сигарету "Кэптэн Блэк", с наслаждением закурил, закинул ногу на ногу и в очередной раз ухмыльнулся, скользнув взглядом по пачке - Бродяга находил забавным сходство в название сигарет и собственным родовым именем. Чиркнула зажигалка "Зиппо" и по комнате "пополз" отдающий вишней аромат крепкого табака.


А что я мог ему ответить? Что должность учителя ЗоТИ проклята Воландемортом? Что все, кто на нее попадает, заканчивает плохо? Так он и сам все это знает. И более того, сознательно идет на риск. Блэк, он вообще, из тех, кто любит дергать льва за усы и с бесстрашием идиота ждать ответной реакции. Как говорится, бывших гриффиндорцев не бывает!


Хм, в этой ситуации радовало лишь одно - похоже, учителя ЗоТИ подчинялись странной закономерности: один год, в общем-то, неплохой, а второй более опасный. Квиррелл по сути нормально отработал на моем первом курсе и просто исчез. То, что с ним произошло спустя несколько лет уже другая история. А вот Локхарт на следующий год закончил плохо. Люпин на третьем курсе вновь отделался простым увольнением, а уже следующий, Барти Крауч-младший загремел в Азкабан. И если следовать этой логике, то сейчас будет относительно "легкий" сезон и Сириус может повторить учительскую одиссею Квиррелла и Люпина. Отделаться малой кровью, так сказать.


- В общем, за эти летние месяцы мне надо вспомнить, что к чему и подготовиться. Поможешь мне, старичок?


- Конечно, - я кивнул и невольно рассмеялся. Дожили, ученик, закончивший четыре курса, помогает будущему преподавателю! Впрочем, некоторые мысли появились практически сразу. - Колдовать мне Флитвик запретил, но я могу подробно расписать, чему на первом курсе нас научил Квиррелл, на третьем - Люпин и на четвертом - Крауч и Олимпия Максим. Квиррелл вел предмет сносно, а трое остальных, так и вовсе хорошо. Ты просто повторишь их программу.


- А второй курс?


- Там был Локхарт и он лишь пересказывал свои выдуманные подвиги. Впрочем, можно спросить у Луны или Колина Криви.


- Понял... - Блэк с силой, так, что даже щеки ввалились, сделал последнюю затяжку, затушил бычок в тяжелой базальтовой пепельнице и резко поднялся. - Пойду писать письмо Люпину. Пусть он меня погоняет эти два месяца и поможет вспомнить все необходимое.


- Давай, давай... - я задумчиво проводил взглядом его худую фигуру.



Вот так история выдала новый поворот...



Через пару дней мы с крестным выбрались в Лондон. Он покупал все необходимое для своей преподавательской деятельности, а заодно отправил письмо в Хогвартс, в котором указал, по каким учебникам собирается вести свой предмет и какие книги ученикам необходимо прикупить на новый учебный год.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие
Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие

В последнее время наше кино — еще совсем недавно самое массовое из искусств — утратило многие былые черты, свойственные отечественному искусству. Мы редко сопереживаем происходящему на экране, зачастую не запоминаем фамилий исполнителей ролей. Под этой обложкой — жизнь российских актеров разных поколений, оставивших след в душе кинозрителя. Юрий Яковлев, Майя Булгакова, Нина Русланова, Виктор Сухоруков, Константин Хабенский… — эти имена говорят сами за себя, и зрителю нет надобности напоминать фильмы с участием таких артистов.Один из самых видных и значительных кинокритиков, кинодраматург и сценарист Эльга Лындина представляет в своей книге лучших из лучших нашего кинематографа, раскрывая их личности и непростые судьбы.

Эльга Михайловна Лындина

Биографии и Мемуары / Кино / Театр / Прочее / Документальное