Там помнят о нас

Подоткнули сапоги голенищами за пояс, побежали дальше по дну речки.

Вскоре остановились под вековой сосной, протянувшей толстые ветки над водой. Вокруг толпились молодые березки и еще какая-то густая поросль, уже успевшая одеться молодой листвой. Маркин осмотрелся, подпрыгнул, ухватился за толстый сук, подтянулся на руках и через секунду был на ветке.

— Давай сюда.

Сергей перевесил автомат и вскарабкался к Маркину.

Лай собак приближался. Партизаны поднялись к самой вершине сосны, откуда земля и вода едва виднелись.

— Ну, Сергей, — похлопал Маркин товарища по мокрой спине, — теперь держись!

Вскоре затрещали сучья, донеслись приглушенные человеческие голоса. Через речку шумно перебежали двое оборванных мужчин. За ними еще человек пять.

Они быстро скрылись в зарослях на другом берегу. Тут же внизу замелькали немецкие солдаты. Ребята-омсбоновцы во все глаза смотрели вниз. Дыхание их останавливалось, сердца, казалось, бились так, что вот-вот готовы были выпрыгнуть наружу.

Фашисты ходили под сосной, рассматривали свежие следы. О чем-то возбужденно разговаривали. Лай собак то удалялся от речки, то возвращался. Овчарки жалобно поскуливали, видно, потеряли след.

Издали послышалась трель свистка, рванула воздух очередь. К сосне подбежала группа немцев, впереди офицер. Гитлеровец громко скомандовал:

— Форвертс!

Солдаты скрылись.

— Ух ты! Кажется, пронесло, — облегченно выдохнул Щербаков и смахнул пот со лба.

Галушкинцы шли без остановки.

Вдруг с той стороны, где остались Маркин и Щербаков, захлопали выстрелы. Галушкин поднял руку. Остановились. Носилки опустили на землю, прислушались.

— Сошлись? — спросил Правдин.

Выстрелы слышались с интервалами. Галушкин ответил:

— Видать, еще нет. Но стреляют наши. Похоже, что фрицев на себя отвлекают.

Борис закрыл глаза и представил, как Паша и Сергей бегут навстречу немцам, изредка постреливая, чтобы привлечь внимание фрицев к себе. Он встряхнул головой, встал:

— Ну, ребята, хватит отдыхать. Пошли! Дотемна надо островок найти.

Молча подняли носилки, двинулись за командиром.

Выстрелы давно смолкли, не стало слышно и лая собак. Под ногами захлюпала вода. Решили идти до тех пор, пока не встретят сухую землю. Но солнце село, наступила ночь, вода доходила до колен, а желанного островка все еще не было. Остановились в густом осиннике, стеной вставшем на их пути. Носилки подвесили на веревках к стволам деревьев. Натянули плащ-палатку, нарубили жердей, уселись на них, словно куры на насестах. Нудно гудели и зверски кусались комары. Партизаны привязались поясами к деревьям, затихли.

…Галушкин открыл глаза. Дрожа и ежась от холода, замахал руками, стараясь согреться. Небо казалось холодным и твердым. Слез с жерди. Вода заполнила сапоги. Обожгла холодом ноги. Скрипнув зубами, Борис снова сел на жердь. Окликнул Андреева.

— Слушаю, товарищ командир!

— Пойдешь по нашим следам. Жди нас у выхода из болота. Ребята должны прийти туда. При встрече с противником — три одиночных выстрела. Ясно?

— Ясно, товарищ командир!

— Ну, Леха, иди. Будь внимателен и осторожен.

Вскоре они побрели за Андреевым. Встретились с ним на условленном месте. Посоветовавшись, двинулись дальше, надеясь, что Маркин и Щербаков выйдут навстречу. Двигались лесом или редким кустарником. Внимательно вглядывались в свежую зелень, боясь пропустить ребят. Каждый шаг давался с трудом: ноги путались в высокой траве, натыкались на пни. Выбившись из сил, остановились на краю просеки. Решили отдохнуть. Курили остатки махорки. Время тянулось страшно медленно.

Вдруг хрустнула ветка. В просвете между деревьями что-то мелькнуло. На просеку метрах в двадцати от них вышли двое с мешками за спиной и автоматами в руках.

— Лаврентьи-ч, да это ж они! — ликующе сказал Правдин.

— Точно! Эй, робинзоны! Марш сюда! — крикнул Галушкин, выходя на просеку.

Те радостно кинулись к своим.

Маркин и Щербаков принесли немного картошки, которую отыскали в подвале полусгоревшего дома лесника…

Партизаны

Очередная дневка не сулила галушкинцам неожиданностей. Борис внимательно осматривал местность вокруг стоянки, сверял с картой.

Все ждали, кому командир прикажет дежурить: первая смена была самой тяжелой.

— Эх, ребятки, — заговорил мечтательно Правдин, — какая у нас жизнь до войны была! Бывало, получишь стипендию и массовым кроссом мчишься в столовую. А там? «Флотский борщ есть?» — «Есть». — «По две порции на брата!» — «Гуляш имеется?» — «Пожалуйста». — «Нет, это блюдо оставим до более обеспеченного времени». — «Компот?» — «И компот есть». — «По три стакана на брюхо!»

Галушкин засмеялся.

— Ты чего, Лаврентьич? — повернулся к нему Правдин.

— А помнишь, как с сельхозвыставки ехали?

Правдин задумался на секунду:

— Когда гуляли на Пашкин день рождения?

Но им не удалось поговорить о том, как в день своего рождения Пашка несколько часов оставался заложником в такси, пока ребята не раздобыли денег и не выкупили его из плена. Захлопали выстрелы.

— В ружье! — скомандовал Галушкин.

Стрельба с каждой минутой становилась все интенсивнее. Скоро стали слышны голоса людей, ржание коней.

Ребята прислушались…