Там, при реках Вавилона

В город был направлен "Икарус" с курсантами Краснодарской школы милиции. Перед самым отъездом им раздали пластмассовые баллончики "Черемухи" и новенькие резиновые палки. Автобус, сигналя, въехал на площадь, очерченную стекляшкой горкома, многоэтажным корпусом гостиницы, жилым домом и проклюнувшейся из-под асфальта крышей общественных бань. Милицейские курсанты высыпали из автобуса под бодрые команды начальников... Толпа притихла, разглядывая прибывших, подкрадываясь поближе, но ничего, кроме черных резиновых обрубков, в их руках не разглядела. Стали стрелять у них над головами, под ноги. Краснодарцы бросились бежать. Вверх по боковой улочке, по мостку через ливневку, в широкие железные ворота уже разгромленного ОВД.

Улюлюкая, хохоча и грязно матерясь, только что перешагнувшие черту люди вытащили канистры с бензином из "Икаруса", облили ворота и стены "дежурки" и подожгли. После этого принялись обстреливать сквозь пламя двор и выходящие во двор окна. Краснодарцы забились в камеры изолятора временного содержания.

Битком набитые курсантами Школы милиции камеры наполнялись чадом. Пожар быстро переполз на деревянную крышу. Решетки звенели под градом охотничьей дроби и пуль.

...На площади пусто. Чешуйчато блестит булыжник. Совсем рядом, за густыми кронами, горит, потрескивая и выбрасывая в лунное небо снопы искр. Они идут туда.

- Чего они все поджигают?

- Смотри, там кто-то ходит.

- Да наши, наверное.

На прокопченной стене красная табличка: "Отделение внутренних дел Ленинского района г. Шеки". (Шеки, значит. Вот и познакомились.) Пожар почти потушен. Потрескивает в разбитом окне тлеющий шкаф. Из арки, ведущей во двор ОВД, валит дым. Оттуда, из стены дыма, выходят молодые милиционеры. Вон буква "К" на погонах - курсанты.

Резиновые дубинки волочатся и качаются на веревочных петлях. У многих черные шахтерские лица. Они отхаркиваются и шумно глотают воздух. Широко распахнутые глаза. Каждый выбирает себе по солдату и обрушивает на него тяжелые истерические объятия. Мите достается широченный, с сочащейся сквозь швы кителя спиной, качок. Кости трещат. Двумя штанговыми "блинами" по лопаткам:

- Братки! Успели, братки! Мы уже думали, на хрен, не успеете! Хорошо, рация не подвела!

"Братки" - как на настоящей войне. Чуть что, сразу "братки" и "на хрен".

Качок мокрый от слез, полосатый от размазанной копоти.

- Леха я! Леха меня зовут! Братки!

Кто-то уже рассказывает, как оно все было, размахивая руками и задыхаясь от эмоций. Кто-то рядышком, плечом к плечу, садится под деревом. Раскуривают одну на двоих. Дрожащие руки. Спасенные тискают, хлопают своих спасителей.

- Леха я, Леха! Я сегодня во второй раз рожденный. Да все мы!

Пожар стихает. Наверное, надышался - знобит и будто...

...марево. Чье-то незнакомое лицо совсем близко, всеми своими бровями-ресницами. Кто это? Непрерывное шипение - в здании ОВД шипят огнетушители. Время от времени там что-то падает. Дым ползет под деревьями, от дома до дома, замазывает чернильно-лунное небо. Деревья без крон. Звуки крошатся, отскакивая от плотной завесы. Эхо.

- Леха я! Леха!

Эхо. Эхо - колокольчики, сыплющиеся в уши. Эй! что-то происходит вокруг. Так и есть, мир сворачивается до размеров этого уходящего в гору переулка - куска переулка, вырезанного, наверное, из чего-то большего, но неизвестно - из чего. А поэтому - есть ли оно, большее? было ли когда? Весь он здесь, так называемый мир, со слонами и черепахами, на которых стоит, с текущими к краям океанами - белый туман и суетливые тени.

- Слышь, ты че, пьяный?

Можно пощупать мостовую. Черепаший панцирь. Похлопать, смачно похлопать ладонью. Ат-так. Вот она, тут, на ней все и держится. Повернется неосторожно - полетишь вверх тормашками. Нужно сесть. Как здесь тесно! Какие-то выступы, острые углы. Борт БТРа, плечо пробегающего мимо. Душно. Непривычен новый усеченный мир, но больше ничего не будет - только бегущие мимо, бредущие мимо тени. Как так вышло? Да! и еще чьи-то брови-ресницы вплотную. Почему такое распухшее лицо? Вдруг лопнет? Кажется - и сам распух, с трудом втиснулся. В банку - как уродец в Кунсткамере. Будут смотреть, сладко ужасаясь: ой, ой. Пальцы размером с платаны. Мама, пусть они не смотрят!

- В натуре, пьяный, что ли?

Тащат здоровенный сейф. Нет, бросают. Снова поднимают и тащат назад. "Идиоты, - им кричат, - тупорылые". В белых волнах парят хлопья сажи, летают возбужденные молодые голоса. Отрывистые команды, беготня, треск и скрип.

- Ермолаев! Ер-рмолаев, мать твою!

- Строиться повзводно!

- Школа милиции, строиться повзводно. Доложить о готовности.

- Кочеулов! Расставьте посты по периметру площади.

- Где Ермолаев? Кто-нибудь видел Ермолаева?!

- Да здесь я, товарищ лейтенант, за кустом. Живот у меня свело.

Кочеулов, выходя из дыма, машет ему рукой: ко мне.

- Что, надышался?

Совсем скоро это проходит...