Там вдали, за рекой

- Факт!

- Выйди из строя, - приказал Алексей.

- Ну, вышел! - шагнул вперед Степан.

- Бери меня за горло.

- Чего? - растерянно смотрел на него Степан.

- Давай, давай! - подбадривал его Алексей. - Покажи, как беляка душить будешь.

- Показать? - все еще не верил Степан.

- Сколько раз тебе говорить? - Алексей потер здоровой рукой раненую и приготовился к схватке.

- Ну, держись, Леха!..

Степан бросился на Алексея, но тот сделал неуловимо точное движение рукой и ногой, никто даже не успел рассмеяться, как Степан уже лежал на земле.

- Джиу-джитса? - спросил Степан.

- Ага... - кивнул Алексей, чуть заметно поморщился и опять потер раненую руку.

- Не по правилам, - поднялся с земли Степан. - У скаутов научился?

- У беляков тоже кое-чему можно научиться... - улыбнулся Алексей.

Степан вздохнул и сказал:

- Не понимаешь ты меня, Леша. Ну, что мы делаем? Броневики старые ремонтируем, с ружьем по садику гуляем. А я, может, такое хочу совершить, чтоб сразу в мировом масштабе!

- Гордый ты, Степа!.. - засмеялся Алексей.

- А у нас вся фамилия гордая! - заявил Степан и покосился на Глашу.

Та только руками развела и спряталась за Настю.

- С ружьем, значит, гулять надоело?.. - задумался Алексей. - А Ленин, знаешь, что говорил?

- Нет! - встрепенулся Степан.

- Тебе дадут ружье, - вспоминая, сказал Алексей. - Бери его и учись хорошенько военному делу. Эта наука необходима для пролетариев.

- Ленин так говорил? - спросил вдруг Федор.

- Ленин, - обернулся к нему Алексей. - Владимир Ильич.

- Это я знаю... - Федор кивнул ему и, раздумывая о чем-то, наморщил лоб.

- Дайте закурить кто-нибудь! - попросил Степан. - Нету, что ли? Эх, мать честная! - Вскинул винтовку за спину и сказал: - Пошли!

- Куда? - удивленно посмотрел на него Алексей.

- Окопы рыть, на брюхе ползать, - подтянул ремень Степан. - Чему там еще надо учиться? Джиу-джитса? Давай джиу-джитса! Пошли, что ли?

- Чудило ты, Степка! - засмеялся Алексей и скомандовал: Становись!..

Рассыпавшийся строй опять начал выравниваться, затихли разговоры, смолк смех.

- Ладно! - неожиданно сказал Федор. - Согласный я, Леша.

- Ты про что? - не сразу понял его Алексей.

- Ну, как же! - заволновался Федор. - Насчет мастерской. Без жалованья буду работать.

- Приходи, - хлопнул его по плечу Алексей, оглядел строй и скомандовал: - Смирно!

- Степа... - шепнула Глаша.

- Ну? - тоже шепотом отозвался Степан.

- На, покури. - Она сунула ему в руку "козью ножку".

- А сама? - удивился Степан.

Глаша помолчала и сказала:

- А я никогда и не курила.

- Брось!.. - Степан чуть не выронил винтовку, широко раскрыл глаза и уставился на Глашу.

Она засмеялась и отвернулась.

- Что за смешки? - поглядел в их сторону Алексей и погрозил пальцем. - Шагом марш!..

Комсомольцы, печатая шаг, направились к воротам.

Федор стоял, смотрел им вслед, потом вдруг побежал, догнал идущего сбоку отряда Алексея и, пытаясь идти с ним в ногу, попросил:

- Леша, а можно я с вами немного похожу?

- Пристраивайся! - кивнул в сторону замыкающего Алексей.

Федор пропустил всех и зашагал рядом с Санькой, старательно размахивая руками. Санька толкнул его в бок и разулыбался...

Горовский и Лена были уже у ворот сада, когда оттуда вышел комсомольский отряд. Женька сделал вид, что никого из них не знает, а Лена отступила, давая дорогу, и незаметно вглядывалась в лица проходящих.

Алексей подобрал живот и, размахивая раненой рукой, как будто она здоровая, скомандовал:

- Шире шаг!.. Федор, не путай ногу! Левой!

- Ему с левой непривычно! - крикнул Степан. - Направо тянет!

- Разговорчики! - пригрозил Алексей, засмеялся и подмигнул Лене.

Лена пожала плечами, потом улыбнулась, схватила Женьку за руку и потянула за собой, в ворота.

Они сидели в беседке, над прудом.

Лена засмотрелась на паутинку, повисшую над прозрачной водой. Она то исчезала, попадая в солнечный луч, то опять появлялась, потом ветер отнес ее в сторону, и паутинка повисла на ветке прибрежной ольхи.

- Даже весна в этом году холодная... - вздохнула Лена.

Женька скинул свою форменную шинель и укрыл ею плечи Лены.

- Я не потому... - улыбнулась ему Лена, но шинель не сняла, даже придержала рукой воротник, закрывая горло.

- Хочешь, стихи почитаю? - предложил Женька.

- Свои?

- Да. Последние.

- Ну, почитай, - согласилась Лена.

Женька встал, заложил руки за пояс и, подвывая, прочел:

В перламутровоснежные дали

Вы ушли в этот вечер морозный,

В белой дымке тумана пропали

Ваши косы и плащ синезвездный.

Только где-то у бешеной тройки

Бубенцы под дугой прозвенели

Да заплакал у мраморной стойки

Бледный юноша в черной шинели!..

И, волнуясь, спросил:

- Ну как?

- Мне не нравится, Женя... - подумав, ответила Лена. - Только ты не обижайся! Понимаешь, мне кажется, что сейчас нужны другие стихи.

- Какие же? - обиделся все-таки Женька.

- Не знаю... - пожала плечами Лена. - Я бы написала о заколоченных витринах, о выстрелах по ночам...

- Это не поэзия! - начал горячиться Женька. - Как ты не понимаешь, Лена... Стихи должны быть как музыка! А писать о разбитых стеклах и подсолнечной шелухе на Невском?.. Нет, не могу!