Там вдали, за рекой

Голубей было всего три. Пара сизяков и белая с коричневыми крапинками голубка. Они неторопливо расхаживали по крыше. Потом голубка взлетела, покружилась над трубой, приглашая к полету, но, когда сизяки поднялись за ней, раздумала и уселась на карниз. Раздувая зобы и хлопая крыльями, сизяки присели рядом, по обе стороны от нее.

Турманка здесь не было, но Санька мог часами смотреть на любых голубей - своих и чужих, ручных и диких. Уж больно ему нравилось, как перебирают они лапками, разгуливая после дождя по лужам; как с шумом раскрывают крылья все разом и взлетают вверх при малейшей опасности, а потом кружат, высматривая, кто их спугнул, и снова опускаются на землю и важно поглядывают вокруг своими глазами-бусинками.

Или, как сейчас, сидят на карнизе, мирно беседуют на голубином своем языке, и вдруг - фыр-тыр! - сорвались и улетели куда-то.

Санька проводил глазами улетающих голубей и глянул вниз на заводской двор. Поблескивали на солнце рельсы узкоколейки, чернели закопченные стены цехов, какой-то человек пересек двор и остановился у ворот цеха, где клепали броневик. Остановил пробегавшего мимо парнишку, что-то сказал ему, а сам направился дальше. В гараж, что ли, идет?

Санька лег на живот и свесил голову над краем крыши, но увидел только козырек фуражки и широко шагающие ноги в суконных ботах, да и то недолго: человек свернул в узкий пролет между цехами.

Санька лег на спину, подставил лицо не греющему уже солнцу и зажмурил глаза. Поспать бы еще чуток! Но он урвал сегодня свои часа полтора, пока Павлов был на складе, да и ребята, наверно, уже хватились его!

Санька мягко, по-кошачьи перевернулся, встал на ноги и полез через слуховое окно обратно на чердак.

А внизу, в гараже, стоял у стола под лестницей Заблоцкий и нетерпеливо поглядывал на дверь.

На ходу вытирая ветошью перепачканные машинным маслом руки, вошел Павлов. Оглянулся, потянул на себя створку тяжелой двери и озабоченно сказал:

- Неосторожно, Вадим Николаевич.

- Знаю, - кивнул Заблоцкий. - Но ждать очередной встречи не мог.

Он вынул из кармана портсигар и передал его Павлову.

- Срочно переправите на ту сторону. Шифровка в папиросах.

- Слушаюсь.

- И приготовьтесь разместить людей. Завтра прибудут еще семьдесят человек. С оружием.

- Неплохо! - Павлов кинул в угол скомканную ветошь. - У вас все, Вадим Николаевич?

- Да.

- Идемте, - опять оглянулся на дверь Павлов. - Я вам "сквознячок" покажу подходящий.

- Что, простите? - поднял брови Заблоцкий.

- Проходной двор, - объяснил Павлов.

- Жаргон у вас... - пожал плечами Заблоцкий и пошел к дверям.

- Считайте, что я говорю по-французски! - жестко усмехнулся Павлов. Я пойду первым, если разрешите.

Он распахнул створку дверей, осмотрелся, жестом показал Заблоцкому, что путь свободен, и вышел.

Заблоцкий поднял воротник пальто и пошел за ним.

Санька слышал не весь разговор, но и того, что он услышал, было достаточно.

Он спустился с чердака вниз, сел на железную ступеньку лестницы и задумался. Кто здесь был? Тот человек в фуражке? А кто второй? Голос вроде знакомый, но разговаривали тихо, могло и показаться.

Санька встал, подтянул штаны, пошел к дверям и чуть не столкнулся с вошедшим Павловым.

- Саня? - удивился Павлов. - Ты что здесь делаешь?

- Голубей хотел шугануть... - виновато ответил Санька.

- Голубей? - настороженно смотрел на него Павлов. - Каких еще голубей?

- Да на чердаке... - задрал подбородок Санька. - А потом на крыше...

У него почему-то стало холодно в животе. Павлов говорил таким же голосом, как тот, второй. Да нет! Не может такого быть! Померещилось ему. И Санька, открыто глядя в глаза Павлову, спросил:

- Вы здесь были?

- Нет, - цепко приглядывался к нему Павлов. - Только что вошел. А в чем дело?

- Да разговаривали тут двое... - нерешительно протянул Санька.

- О чем?

- О всяком... - наморщил лоб Санька.

Голос опять показался ему знакомым, и Санька снова, но теперь исподлобья и быстро посмотрел на Павлова.

Павлов стоял и улыбался, только глаза у него стали как две льдинки.

- Леша в цехе? - спросил Санька.

- Где же ему быть? - коротко засмеялся Павлов, но зрачки его сузились, и у Саньки опять холодом обдало живот.

- К нему пойду, - попятился к дверям Санька.

- Сходи, конечно! - кивнул ему Павлов.

Он напряженно смотрел Саньке в спину и, когда тот уже взялся за дверную скобу, окликнул:

- Саня!

- Чего? - оглянулся Санька.

- Вместе пойдем, - хрипловато сказал Павлов и откашлялся. - Колесо прихвати.

Санька медленно вернулся и наклонился за прислоненным к стене колесом.

Павлов схватил со стола счеты, широко размахнулся и окованным железным углом ударил Саньку в висок.

Санька неловко упал, застонал, попытался встать, ткнулся головой в ступеньку лестницы и затих.

Павлов вынул наган, в упор выстрелил в спину лежащего у его ног Саньки и побежал к дверям. Ударом ноги распахнул обе створки, выбежал во двор, дважды выстрелил в воздух и закричал:

- Стой! Стой, сволочь!..

Уже бежали к нему люди, и Павлов бросался то к ним, то к дверям гаража и, задыхаясь, торопил:

- Скорей! Высокий такой, в шинели... За воротами смотрите!..