Там за облаками (СИ)

   В поход пошли неполным составом. Татьяну не пустили мама с бабушкой. Стас отговорился неотложными делами. Дорогу до озера Глубокое и обратно к станции Тучково Маша потом всю жизнь вспоминала, как кошмарный сон: болото, чавкающее и хлюпающее под ногами и иногда дотягивающееся жидкой грязью до колен; еле переносимая сырая жара; заливающий глаза липкий пот - и не почешешься из-за накомарника; влажная, горячая одежда; тяжёлый рюкзак, неподъёмнее с каждой минутой; тяжёлые болотные сапоги, одолженные знакомыми; тучи комаров и прочей мошки, облепивших фигуры медленно идущих впереди друзей и тебя саму, плетущуюся последней. Но пять дней у озера показались волшебной сказкой. Один раз прошёл небольшой дождик, остальное время светило щедрое солнце. По утрам над кристально чистой водой расстилался розовато-зеленоватый туман, одуряющим тонким ароматом делились распускающиеся кувшинки, водяные лилии пластали белые, фарфорового качества лепестки. За две бутылки водки парни арендовали на биостанции лодку. Компания вовсю наслаждалась водными прогулками. Купались, ловили рыбу, играли в преферанс. Маша с Петро жили в отдельной палатке и, хотя между ними ничего особо интимного не происходило, считались у ребят состоявшимися мужем и женой. Маша отчаянно доказывала обратное, ей не верили. Она плюнула и перестала огорчаться. Смирилась и с тем, что скоро придётся по-настоящему выйти за Петро замуж. Когда рядом не отсвечивал Стас, сия перспектива не огорчала её до безумия. Планида, значит, такая. Как-нибудь проживём, приспособимся.

   За походом последовали вступительные экзамены. Все истинно желающие поступили. Татьяна даже с Ленинской стипендией в первом семестре. Поход сильно сблизил их. При малейшей возможности собраться вместе, друзья стремились собраться, чувствуя себя единым организмом. Институтская жизнь требовала иного, они пренебрегали, тянулись друг к другу, словно намагниченные. Маше облегчение вышло. Через краткий срок после похода, - о, Закревский, провидец! - Петро отбыл в Серпухов, поступать в военное училище. Назад уже не вернулся. Весь август у него шёл курс молодого бойца, отмеченный строгим карантином. В письмах врать ему было легче. Маша добросовестно съездила на присягу, осенью добросовестно наведывалась в училище по выходным с полными сумками домашней еды. Видела постепенное охлаждение к ней Петро и никак не могла отыскать предлог разорвать уже обоих тяготившие отношения. Петро сам от неё отказался, написав в письме "давай расстанемся", чем несказанно облегчил ей жизнь. Но это была совсем другая история, не имевшая отношения ни к друзьям, ни к продолжавшему терзать Машу бессовестному Закревскому.

   * * *

   Ночь прошла без сновидений. Спала Маша вглухую. Винные пары крепко оградили её от новых потрясений, то есть трансформировавшихся в сны воспоминаний. И хорошо, и правильно. Зря она просила неизвестно кого, чтобы Славка приснился. Если круглосуточно с ним существовать, свихнёшься за сутки. Тем более, что первой её мыслью утром было осознание - Славки больше нет и не будет никогда. Никогда - страшное слово, если понимаешь его значение. Маша понимала. Случались в её жизни горькие потери. И каждую она долго перебаливала, медленно возвращая себя в привычное русло бытия. Близкие, дорогие люди уходили, и Машин мир, кто бы что ни говорил, становился беднее, краски блекли, вкус, цвет, запах - всё оскудевало ещё немного, без надежды восстановиться. Это старило её, делало инертней. Шло подспудное привыкание к затасканной мысли "все там будем". Привыкать не хотелось, натура бунтовала.

   Утро представилось Маше серым, осенним, несмотря на лучи солнца, жизнерадостно бьющие в окна. Оживлённый говор мужа и сына, завтракающих, собирающихся на выход из дома, угнетал. Она терпеливо дожидалась, когда один отправится на работу, а другой в институт. Не успела за ними захлопнуться дверь, Маша метнулась к компьютеру. Где же этот чёртов сайт одноклассников? Вот, вот он. Теперь надо выйти в раздел Вернигоры. Пальцы шустро выстукивали сообщение для старого приятеля:

   "Шурка, будь человеком, отвези меня на могилу Славки. И чем раньше, тем лучше. Я его любила не меньше вас всех. Вас всех, вместе взятых. Про Татьяну ничего не знаешь? Ребятам привет передавай. Всех помню и люблю".