Там, за рекой

Она смотрела на меня испуганно, но не злобно, а скорее восхищенно и недоверчиво. Как будто запуганный детдомовский ребенок, внезапно получивший приглашение в Диснейленд. При этом с места она не двинулась. Я посмотрел в сторону толпы и увидел, что к нам, судя по форме, пробираются сквозь толпу людей два крепких медбрата.

– Быстрей, побежали! Иришка!

И она побежала со мной. Не могу сказать, что это было красиво – я в подвесной системе, за кофтой неудобно болтается вылезший из-за пояса пистолет. Иришка была в странном «бабушкинском» халате и ужасно неудобных туфлях-тапках, тоже подошедших бы скорее пенсионерке. Тем не менее мы преодолели почти половину пути, когда в спину нам начали кричать, а затем я услышал зычный голос Натальи Павловны:

– Корнеева, стоять, сука! Ты чего удумала?! Я же на тебя, тварь, пожалуюсь!

Я почувствовал, как Иришка почти сразу остановилась. Она успела еще пискнуть что-то вроде: «Берегись», – и вырвала руку из моей. Я затормозил, посмотрел и понял, что она опять в состоянии той же самой метаморфозы. Изнутри брал управление кто-то другой, жестокий и жесткий. Иришка вскрикнула, а я понял, что никакого другого выхода у меня не остается.

Девочек нельзя бить. Вот совсем нельзя. По крайней мере, я это уяснил достаточно давно и более чем четко. Но сейчас у меня не было никакого другого выхода. Совсем.

Я вспомнил все то, что мне вчера наговорила Ира, а затем резко и четко ударил ее кулаком в район подбородка. Боксеры знают, что боковой в подбородок – один из самых мерзких ударов, что только можно пропустить. Если ты не готов, то шансы потерять сознание и получить сотрясение мозга очень и очень велики. Если коротко, то подбородок – это рычаг. Если в него резко ударить, ты подвергаешь мозг движению, и когда он встретится с черепной коробкой, то это все. Нокаут.

Именно это и произошло. Удар, резкая боль в костяшках и пропустившая удар Иришка мгновенно начала заваливаться набок. Мне самому было сейчас едва ли не больней, правда, морально. Я подхватил ее и, как учат на курсах молодого бойца, закинул за спину. Это единственный нормальный вариант нести взрослого человека хоть какое-то расстояние. С равным по массе вряд ли пройдет, а вот хрупкую девушку – легко. Я обернулся, преследователи были уже совсем рядом, правда, сильно запыхались, видно, физухи у них тут нет никакой.

Я остановился, крепче схватился левой рукой и вытащил пистолет. Рявкнул, чтобы отошли. Выстрелил. Охрана и персонал попятились. Я их понимаю, у них чаще другая ситуация, надо от пациентов защищаться, да и по-другому. Никто не хотел стать мертвым или раненым героем. Кроме того, у них сейчас было чем заняться. Выстрел напугал остальных пациентов, и часть из них с криками бросилась врассыпную.

Теперь моей задачей было пройти вертушку контрольно-пропускного пункта, не упасть и не дать напасть на себя со спины. И я, пятясь по-крабьи, бочком, постепенно, не убирая «Грозу», продолжил идти. Каждый шаг я молился, чтобы не подвернуть ногу, когда идешь с большим грузом по траве, это сделать очень-очень просто. Охранник внутри КПП даже не стал выглядывать из своей комнатки. Я прошел до «Дастера», опустил Иришку и только сейчас понял, что у меня все лицо залито потом.

Плевать. Я открыл заднюю дверь и закинул ношу на сиденье. Увы, Иришка все так же не подавала признаков жизни. А что будет, если вдруг она не очнется? Мне стало муторно. Еще раз бросил взгляд на психбольницу, никто так и не вышел за ворота.

Я прыгнул за руль «Дастера», в два приема выскочил со стоянки и рванул в сторону Киевского шоссе. Сердце билось как бешеное, сесть на сиденье ровно мешали неотстегнутая подвесная система и запасной парашют. Глаза заливало потом, а я пытался успокоиться и старался не гнать. Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы меня ДПС остановила. Объясняй им потом – что за девушка у меня на заднем сиденье лежит без сознания.

Я ехал вперед и уже меньше, чем через полчаса надеялся узнать – было ли все сделанное не зря. И чем закончится мой самый тупой и безрассудный поступок за всю жизнь. Обиднее всего, если окажется, что я так и остался в ловушке, чувствовать я себя буду очень глупо.

Через пятнадцать минут, когда мы проезжали Гатчину по объездной дороге и как раз должны были пересекать невидимую стену, Иришка резко вздернулась и села на заднем сиденье.

– Кирилл?

– Да, я. Как ты себя чувствуешь?

– Челюсть болит, и голова ноет. Тошнит еще немного.

– Плохо. Значит, сотрясение мозга. По-другому просто не получалось никак. Ты начала превращаться…

– Кирилл, это не я. Они умеют перехватывать контроль, как только видят, что происходит что-то не то.

– Кто они? И могут ли это сделать сейчас?

– Хозяева. Те, на кого я работала все последние годы. Сейчас нет, мы же из круга выехали.

– Точно?

– Точно.

У Иришки заплетался язык, создавалось ощущение, что еще чуть-чуть – и свалится в обморок или заснет. Оба варианта неплохие. Но она терпеливо отвечала на вопросы, пока мы гнали с максимально разрешенной для этих мест скоростью обратно в Питер.

– Слушай, а это же ты нам подсказки оставляла?