Там, за зорями

В школу-интернат они приехали ближе к обеду и, снова погрузившись в особую атмосферу, царившую здесь, позабыли обо всем. Дети очень обрадовались Лешкиному предложению поехать в ДК, тем более что проблем с транспортом не возникло — в школе был собственный, специально оборудованный автобус. Уже после обеда они увлеченно репетировали на большой сцене.

Они вообще много репетировали все последующие дни. Концерт, билеты на который давно были распроданы, неумолимо приближался. Дети ждали его с нетерпением, а Злата с каждым днем боялась все больше. Леша тоже волновался, но он уже имел некоторый опыт, а Злата нет. Он очень хорошо понимал страх девушки, но зацикливаться на нем не позволял. После того, как репетиция заканчивалась, парень увозил Злату гулять по Минску. Они заходили в кафе, в кино, ездили в гости к Лешкиным друзьям и навещали его отца.

Неделя пролетела как одно мгновение. И вот уже полный зал людей в ДК Железнодорожников; бархатный занавес, который вот-вот поднимут; дети, нарядные, красивые, с радостными улыбками на лицах; Злата, прижимающая к груди кожаную папку с текстом ведущей, микрофон, кажущийся ей тяжелым; и Лешка… Лешка спокойный, собранный и такой…

Она никогда раньше не видела его таким. И без того светлые волосы были слегка осветлены мелированием и модно подстрижены — утром он побывал у парикмахера. Темно-синие узкие джинсы, ярко-красная рубашка навыпуск с рукавами, закатанными по локоть, и шелковый узкий галстук в тон делали его невероятно модным, стильным, ярким и эффектным. Он был все тем же Лешкой Блотским и вместе с тем это был какой-то незнакомый ей парень, красивый парень, сошедший как будто с экрана телевизора, артист…

Почему-то раньше она не замечала, что профиль у него орлиный, а квадратный мужественный подбородок разделен надвое трогательной ямочкой. На носу у него едва заметны веснушки, а брови широкие, и когда они сходятся на переносице, получается «домик». Ресницы, хоть и светлые, но зато пушистые, загнутые кверху. И линия губ красивая и твердая. За целый год их знакомства, разглядывая Лешкино лицо, девушка как будто впервые видела перед собой мужчину, а не лучшего друга, брата или участника всех ее сумасбродств.

Девушки обращали на него внимание. Она ведь видела, еще в школе видела, молодые учительницы и воспитательницы не упускали момент подарить ему улыбку или многозначительный взгляд из-под опущенных ресниц. Они не упускали случая с ним поболтать, пофлиртовать, пококетничать. Дон… Он, конечно, не поворачивался к людям спиной, но не переступал ту грань, которую сам для себя и определил. Он мог улыбнуться в ответ, мог пошутить и сказать ласковое словечко, но этим все и ограничивалось. Но девушкам, казалось, и этого было достаточно.

Сегодня Злата увидела Лешку Блотского как будто в новом свете. От столь разительной перемены девушка даже как-то оробела и растерялась, но длилось это недолго. Стоило ему подойти к ней, улыбнуться, подбодрить, и все страхи отступили. Потом пришлось самой собраться с духом, перестать трястись и выйти на сцену. Занавес раздвинулся, она легко взбежала по ступенькам и в первый раз оказалась на настоящей сцене, пусть и не такой уж большой и совсем не профессиональной, но здесь тоже были софиты, а в зале передней сидело человек пятьсот.

Этот свой первый выход на сцену, с которого все и началось, Злата запомнила навсегда. Как волновалась, как голос дрожал, как часто она опускала глаза к кожаной папке, рассказывая зрителям о детях и о школе. И все же улыбка ее была такой искренней и такой доброжелательной, глаза лучились светом, а голос звучал так звонко, что зрители даже не заметили ее волнений, по крайней мере, аплодировали они ей громко и долго.

Во всех номерах в этом концерте принимали участие дети, только когда им нужно было время, чтобы переодеться, на сцену выходили Лешка или Злата, но таких сольных номеров было только два. И каждый выход на сцену этих детей-инвалидов, трудный и долгий, сопровождался бурными аплодисментами, и каждый раз у людей в зале сжимались сердца и слезы выступали на глазах. Сколько мужества надо иметь, сколько сил и терпения, чтобы все это вынести… Детям дарили цветы и мягкие игрушки, и аплодисменты снова и снова…

Лешка спел с детьми «Остров невезения» и «Бродячих артистов», а потом и «Песенку кавалергарда». Правда, для этого ему пришлось переодеться в белый мундир с золотыми эполетами, отделанный плетением из шнура и золотым шитьем, красные широкие штаны, заправленные в высокие начищенные сапоги. В руке, прижимая к груди, он держал высокий белый шлем, украшенный золотистыми кисточками и страусиным пером. Злате пришлось прихватить ажурный зонтик от солнца и изображать из себя этакую кисейную барышню, юную деву, которой не стоит обещать «любови вечной» на земле. Она кружилась с кавалергардом в вальсе, смущенно прятала лицо за веер, хлопала ресницами и подносила шампанское, которое «текло рекой», а потом осталась одна на сцене, когда кавалергард неожиданно ее покинул. Все остальное время Лешка был за звукорежиссерским пультом.