«Там, за зорями. Пять лет спустя»

Только когда над лесом на востоке стало светлеть небо, Полянская на цыпочках прокралась в маленькую спаленку, где мирно спала ее дочь, и прилегла на край кровати, уткнувшись лицом в белокурые шелковистые волосики, вдохнула такой родной запах и тут же погрузилась в сон. И проспала почти до обеда, никем не потревоженная. Проснувшись, Злата еще долго тихонько лежала на кровати, натянув одеяло до подбородка. Глядя в окно, она видела, как облака, громадные, сизые, плывут по голубому небу, плывут, иногда заслоняя собой солнце и устремляясь, как перелетные птицы, вдаль. Наблюдая за ними, Злата вспоминала вчерашний вечер, Дороша и чувствовала, как сердце щемит от тоски. Нет, она ни о чем не сожалела, ни на минуту не допуская мысли о том, что в своей жизни она сделала что-то не так. Все было так, все было правильно, и по-другому просто не могло быть, но тоска не отпускала сердце…

Злата лежала и думала о Витале, вспоминая все, что с ним было связано. Печаль теснила грудь, слезы выступали на глазах, и все же воспоминания эти, давно запрятанные в самые потаенные уголки души, были такими сладостными, такими дорогими…

Но как бы грустно ни было Злате Полянской наедине с собой, когда она вышла из спальни на кухню, где уже за столом сидели Тимофеевна, Матвеевич и Маня, ничто ни во взгляде ее, ни в выражении лица, ни в поведении не напоминало о недавней грусти. С улыбкой она обняла и чмокнула в макушку девочку, тут же вступив в оживленный разговор со стариками, и так продолжалось весь обед. Потом, когда уже был выпит чай с пирогами, на которые Тимофеевна была мастерицей, Злата засобиралась домой. Лешина бабушка собрала ей пакет с едой, и у калитки они сердечно распрощались.

Злата с дочкой шли по деревне, взявшись за руки. Маня беспрестанно что-то спрашивала, вертя головой во все стороны, Злата ей объясняла и смеялась. Девочка на ее ответы находила свои объяснения, заставляя Полянскую смеяться и удивляться необъяснимой детской логике. Она слушала дочку, разговаривала с ней и наслаждалась звенящей позолоченной тишиной, царившей кругом. Но эта тишина не была гнетущей или унылой, наоборот, некая торжественность была в этом послеполуденном времени. Так хорошо было идти и чувствовать, как лица касаются невидимые паутинки, а ветер развевает волосы. Так хорошо было идти и чувствовать в своей руке теплую ладошку Маняши, знать, что родной деревне и бабулькам уже ничего не угрожает. Злата Полянская шла, то и дело устремляя взгляд в просторы лугов и полей, и чувствовала, как сердце полнится тихой радостью и любовью, любовью к родной земле…

Когда они дошли до своего дома и вошли во двор, Машка попросилась поиграть в саду. Злата разрешила и собралась было войти в дом, чтобы заняться домашними делами, но в самый последний момент вспомнила о постиранном белье, которое она вчера развесила. Оно висело на веревках за домом и, конечно, давно высохло. Злата спустилась со ступеней крыльца и завернула за веранду. Машка, устроившись за столом под виноградником, нашла забытого медвежонка и, усадив его перед собой, принялась что-то объяснять ему. Злата, услышав ее голосок, улыбнулась и стала снимать белье. Взгляд ее невольно устремился к простирающимся просторам. К лесу, притихшему, желтеющему, к пожухлым травам, к жнивью, к почти голым кустам у сажалки, к кусту калины, что рос в конце их огорода…

Сердце екнуло и испуганной птицей забилось в груди, когда она вдруг увидела у куста неподвижно стоящего мужчину. Расстояние во весь огород не могло ввести девушку в заблуждение. Конечно, это был Дорош. Он стоял, засунув руки в карманы ветровки, и смотрел на нее. Сколько он так простоял в надежде увидеть ее, неизвестно, но то, что он ждал ее, Злата поняла сразу. Прижав белье к груди и прикусив губу, Злата стояла, не двигаясь, не решаясь отвернуться, и, кажется, даже сквозь расстояние, разделяющее их, чувствовала его взгляд. Зачем он пришел? На что он надеется? Что ему нужно? Эти вопросы пронеслись в Златиной голове и тут же исчезли.

Он ведь все понял вчера, как бы они ни пыталась отрицать очевидное. Он ждал ее, хотел ее увидеть, хотел получить ответ и знал, не мог не знать, что и она в глубине души хочет того же. И он был прав, уж самой-то себе девушка могла в этом признаться, но это все равно ничего не меняло. Уже знакомая тоска сдавила грудь. Вздохнув, девушка собрала белье и, отвернувшись, ушла в дом. Но и там, занимаясь домашними делами, она то и дело выходила на веранду и видела, что Дорош не уходит. То расхаживает взад-вперед, глядя себе под ноги и сшибая пожухлую траву, то замирает на месте и, оборачиваясь, смотрит на окна веранды. Злата грызла ноготь на большом пальце, как в детстве, и чувствовала, как сердце рвется к нему. На землю медленно опускались легкие, как вуаль, фиолетовые сентябрьские сумерки. Позвав Машку домой, Злата усадила ее на диван смотреть мультфильмы, которые девочка в свои четыре года обожала, подогрела ей чашку молока, обнаружив, что ручки ребенка холодные, и принесла на блюдечке булочки Тимофеевны.