Там...

Я не хочу забывать то, что со мной произошло в мире наших сказок, это светлые воспоминания. Но то, увиденное мной по возвращении, я старательно стирала из памяти, не позволяя себе думать. Это у меня почти получилось. Ведь я хочу жить дальше. Только изредка мне снятся страшные сны, и я просыпаюсь, видя улыбку и губы, произносящие объяснение смерти мелкого демона, питающегося тем, что остается после смерти людей:

- КОНКУРЕНЦИЯ!!!

Но, я отвлеклась! Красивые и глубокие мысли о смысле бытия пришли ко мне гораздо позже. В те моменты, когда я боролась с верой и неверием во все, что со мной произошло.

А тогда, на лестничной площадке, я всего лишь грохнулась в обморок. Впервые в жизни.

Очнувшись, я долго лежала, глядя в белый, потрескавшийся потолок. Где-то тихо журчала вода и это было прекрасно. У меня ничего не болело. Совсем ничего. Это было прекрасно вдвойне. Осторожно подняв руку, я провела ею по груди, где до сих пор чувствовались зубы анатриона. Ничего. Ни боли, ни рубца, ни шва. Вспомнила свою квартиру и все, что случилось позже. Вздрогнула. Бежать, немедленно бежать. Я рывком села в кровати.

- Детка, ты чего? – раздался слева от меня немолодой голос.

Повернув голову, я увидела пожилую женщину, сидящую на койке в цветном застиранном халате с книгой в руках. Какой – то любовный роман. Та приветливо мне улыбалась.

- Где я? Я что, в больнице? – рассматривая белые потрескавшиеся стены не первой молодости, я уже знала ответ.

- Конечно. Где же еще?

Я еще раз осмотрела свое плечо и дотронулась до груди. Ни следа…

- А почему я тут? – я робко наклонилась поближе к женщине.

- Отравилась ты. Что-то съела не то. Говорят, тебя соседка нашла на лестничной площадке. Дверь то ты открыла и так сознание и потеряла. Да ты ляг, недавно из реанимации, а скачешь, как конь.

- Бред какой-то. У меня ничего не болит, - я подпрыгнула на кровати. Пружины радостно отозвались противным скрипом.

- А что болеть должно? Из тебя вся гадость уже вышла… Вывели.- поправилась женщина. – А вот и врач твой.

В палату вошел пожилой мужчина лет 43 с небольшой бородкой.

- Здравствуйте, девушки. Как самочувствие? Жаловаться будете?

- Когда меня выпишут то? Муж уже замучился пельменями одними питаться,- женщина заерзала на кровати.

- Когда все органы на новые заменим, так и выпишем, - не очень удачно пошутил врач, - а пельмени пусть бросает, до добра не доведут. Отравится так когда-нибудь.

- Пельменями нельзя отравиться, - вступила я, до этого молча внимающая разговору.

- Это почему нельзя?

- У них срок хранения бессрочный почти.

- Ну конечно, - врач нахмурился и стал читать нотации, - вы молодые вот не готовите совсем, все побыстрее питаетесь, да чем попало, а потом вот выходит все… боком… - он снова засмеялся удачной шутке. – я вот тоже всякой дрянью по молодости питался, пока в медицинский не поступил, да не насмотрелся, что в желудках наших находится….

- Скажите, а у меня больше повреждений не было? Только отравление?

- А тебе мало? Ты вообще мне обьясни, зачем столько пить то надо?

- Пить? – я перестала понимать, о чем мы говорим.

- А ты не помнишь? С чего по-твоему ты траванулась?

- С чего?

- Перебрала, голубушка, пить меньше надо!

- Как пить? - Мозг работал заторможенно. Что происходит? - Подождите, прошу вас, скажите, какое сегодня число, сколько я тут провалялась?

- Десятое мая. А привезли тебя пять дней назад. Май же! Шашлыки надо на природе есть. А не дома напиваться! Ими и травиться. А ты!- Врач укоризненно качал головой.

- Пять дней!? Я была без сознания пять дней!?

- Да, организм слабенький оказался, хотя по тебе этого не скажешь.

- Нет, нет, не может быть… А когда меня привезли? В какое время?

- Вечером. В начале седьмого может.

- А одета я в чем была?

- Вот этого не помню.

Боже! Я что с ума схожу? Я прокручивала события того дня. пятое число, похмелье, Шатир в моем кресле, милиция, пельмени, сборы в тренажерный зал… А потом пять дней? Они хотят сказать, что ничего не было, что все это я выдумала в пьяном бреду?

- Что-то у меня не получается…. От чего я отравилась то, если пила четвертого вечером? Пятого встала нормально, плотно поела. А привезли меня только в начале седьмого?

- Всегда бывают исключения. Рецидив. – врач не мог понять, чего я от него хочу. – Ты в чем сомневаешься то?

Я уже его не слушала. В голове не стыковалось. Я помнила отчетливо подъезд и кучку пепла. Помнила ЭТО. И меня нашли в дверях, но где синяки и царапины? Где разорванная рука и грудь? Я там кровью все улила, а они мне про отравление какое-то…И что с числами?

- В… все хорошо, - я с трудом глотая слезы, - откинулась назад на подушку. - Мне просто надо подумать.

Врач посидел еще и вышел.

А женщина уткнулась в свою книжку, предоставив мне свободу мыслей. А их было огого сколько.

Я помнила все, что со мной произошло, до мельчайшей подробности, и, в то же время, меня услужливо бросали назад, в тот день когда я решила надраться и предлагали сделать вид, что ничего не было? Что я пять дней провалялась в больнице? Не было ни Тарвина, ни башни, ни возвращения сюда, ни больницы, в которую попал Шатир?