Тамара и Давид

Она отпустила Антония с милостью, прося зайти к ней перед отъездом в Палестину. Оставшись одна, Тамара хотела написать несколько приказов и послать их Чиаберу, но вошла Астар и доложила, что явился патриарх Микель, которого царица вызвала к себе утром по особому распоряжению, и просит принять его. Тамара с внутренним содроганием ждала Микеля, одного из самых опасных противников Давида Сослана, но тем не менее мужественно пошла навстречу этому мучительному и неизбежному объяснению с патриархом. Она без промедления попросила Астар провести его в ее покои и никого не впускать к ней до конца беседы.

Микель, высокий и грузный, вошел поспешно и важно в покои царицы, отнюдь не с кротким желанием успокоить свою духовную дщерь, а с грозным намерением призвать ее к покорности, покаянию и послушанию. Тамара подошла к патриарху под благословение, пригласила его сесть в особое кресло с золотой инкрустацией и резьбой из слоновой кости, но сама села поодаль от него, чтобы он не мог заметить ее волнения.

Микель выжидательно молчал, решив про себя, что если его вызвала царица, то ей подобает первой начать беседу. Он приготовился беспощадно пресекать все ее женские прихоти и капризы, как он про себя мысленно называл любовь царицы к ненавистному Сослану.

Угадав по нетерпеливым движениям Микеля, что он горит желанием узнать, зачем она его вызвала, Тамара начала твердо и спокойно свою речь.

— Святой отец! Вы поставлены во главе церкви и несете ответ за спасение душ наших. И потому не подобает мне скрывать перед Вами своих сердечных намерений, но следует поведать о них со всей прямотой и искренностью как служителю церкви. Еще в ранней юности я обручилась с царевичем Сосланом, поклялась быть его женою и сохранять ему верность. Те испытания, какие были нам ниспосланы свыше, ни в какой мере не поколебали моего чувства, и если бы мне не суждено было соединиться с ним брачными узами, то я предпочла бы девство, дабы не осквернять себя нарушением клятвы. Теперь же, когда наше царство укрепилось, я решила выполнить свою клятву и дать царевичу Давиду престол Иверии, на который он имеет право, как прямой потомок нашей династии.

Тамара кончила и строгим взглядом посмотрела на Микеля, как бы заранее прекращая всякие возражения и заставляя его подчиниться ее решению. Но Микель вовсе не был склонен уступать царице, особенно в таком важном вопросе, как ее замужество и выбор будущего царя Иверии. Он произнес с надменностью:

— Властью, данной мне свыше, снимаю с тебя клятву и освобождаю от уз, какими связала тебя твоя юная душа с богоотступником. Да будешь ты отныне свободна в избрании себе мужа, который достоин принять трон Иверии! Да благословит господь твое потомство и снимет позор бесчадия с царского дома!

Тамара встала, будучи не в силах сдерживать своего гнева и волнения.

— Кого вы называете богоотступником? — строго спросила она патриарха. Кто этот грешник, подвергшийся столь жестокому осуждению? Назовите мне имя того нечестивца, кто отрекся от церкви, дабы я могла наказать его по всей строгости законов, ибо нам, царям, надлежит соблюдать добродетель и искоренять зло в своем царстве!

Царица ждала, что Микель откажется от своих дерзких речей и найдет для беседы с нею иные слова, более сдержанные и приличные. Но патриарх гордо выпрямился, расправил бороду и, вопреки благоразумию, произнес высокомерно и заносчиво:

— Богоотступник тот, кто поднял меч, обагрил себя кровью законного наследника Иверии, не загладив своего греха церковным покаянием, устремился сделать новое зло и путем обольщения пробиться к трону. Бог не даст совершиться этому преступлению!

— Более греха на том, кто принимает клевету на невинного и бесчестит его, не имея к тому достаточных оснований, — возразила Тамара с непоколебимой твердостью, исключавшей всякую надежду на проявление с ее стороны уступчивости и снисходительности. — Никому из нас не ведомо, от чьей руки погиб Демна, и никто не посмеет утверждать, что царевич Сослан повинен в его смерти.

— Запрещаю тебе общение с богоборцем, который рождает в тебе такие нечестивые мысли! — вдруг произнёс Микель спокойно, но с холодной непреклонностью. — Я не разрешу твоего брака с преступником!

— Вы забыли, святой отец, что сказано в писании: «Кого бог сочетал, того человек да не разлучает», — проявляя полное непослушание, ответила царица. — Мы обручились перед богом, и я утверждаю твердо и неизменно, что не изберу иного мужа, кроме Сослана, никогда не нарушу своей клятвы и сохраню ему верность до смерти!

Тамара говорила негромко, ничуть не повышая голоса, чтобы не раздражать патриарха, но Микель вдруг встал с кресла и поднял руку:

— Если сей преступник немедленно не покинет пределы нашего отечества, а будет возбуждать умы и соблазнять верных чад церкви, — грозно, точно в исступлении, произнес он, — то властью, данной мне свыше, он будет отлучен от церкви и предан проклятию! Да изымет его христианское общество из своей среды, пусть ни одна церковь не даст ему убежища. Всякий, кто убьет его, да совершит суд божий!