Тамара Семина. Все начинается с дороги

Кстати, навещая меня в институтском общежитии, отчим нередко совал двадцать пять рублей (сумма огромная по советским временам), но всегда просил: «Доченька, только маме не говори». А когда той не стало, собрал семейный совет и объявил:

– Тамара у нас старшая, значит, теперь самая главная.

– Пап, что ты говоришь? Только ты здесь самый главный человек!

Так и было. Я очень его любила! А потом он начал жаловаться:

– Ой, дочка, у меня что-то с желудком. Болит и болит. Даже кефир пить не могу…

– Пап, умоляю, серьезно обследуйся!

У меня съемки, не могла вырваться. Денежку высылала, часто звонила, а сама не ехала. Так и не успели проститься. Как же я переживала! Он оказался роднее всех родных.

Но я снова забежала вперед. Десятилетку оканчивала в школе рабочей молодежи, там же работала библиотекарем. Литературу нам преподавал Булат Окуджава. Его ссылка в деревню Шамордино закончилась, разрешили учительствовать в областном центре, но в общеобразовательную школу не пустили. Тоже мне, нашли политически неблагонадежного! После школы собиралась поступать в пединститут. Но однажды зашла к подружке Римке на занятие драмкружка. Их руководитель попросил меня что-нибудь прочитать. Прочитала, покривлялась, а он возьми да и скажи Римме: «Этой девочке надо учиться на артистку». И та начала вдалбливать: «Том, ну его в баню, твой пединститут! Послушайся Василия Филипповича».

В итоге я заняла у соседки тети Ани сто рублей и, оставив дома записку: «Не ищите меня и не заявляйте в милицию, уехала в Москву учиться на артистку», села в поезд. При этом про вузы, где можно получить соответствующее образование, абсолютно ничего не знала, просто собиралась подойти к доске объявлений и отыскать что-нибудь подходящее. Но судьба распорядилась по-своему.

В день приезда в столице шел дождь стеной, вымокла до нитки. Вышла на площадь перед вокзалом и прыгнула в первый попавшийся троллейбус. Он тронулся, а я от пережитого волнения задремала. Водитель растормошил на конечной остановке.

– Ой, дяденька, а можно я тут в салоне переночую? Мне завтра в институт!

– Я тебе переночую! Вот сдам в милицию!

Выгнал. Смотрю, на табличке над остановкой название: «Киностудия имени Горького». Думаю: ух ты, прямо куда надо приехала! Завернула за угол, а там – Всесоюзный государственный институт кинематографии. Дождалась утра во дворе на лавочке. После дождя штапельное платьице с юбкой солнце-клеш мятое, вместо прически на голове – ужас. В таком виде и явилась в приемную комиссию. А там говорят: «Прием документов на актерский факультет закончен, очень большой в этом году наплыв абитуриентов». И вот иду я, убитая, по коридору и думаю, что делать дальше. Домой, конечно, не вернусь. Завербуюсь, пожалуй, на Дальний Восток, на сейнер – буду ловить рыбу. Вдруг навстречу крупный усатый кавказец:

– В чем дело? Почему такая грустная?

– Да вот, документы не приняли.

Вернулись в приемную комиссию. Мужчина говорит:

– Надежда Павловна, возьмите документы у этой несчастной! На нее же без слез смотреть невозможно!

– Ой, Ким Арташесович, они же ходят и ходят, прими да прими. Потом ей еще и общежитие предоставь. Тебе надо общежитие?

– Ну вот, видите!

Мужчина оказался деканом актерского факультета Кимом Тавризяном. Если бы не он, не было бы артистки Тамары Семиной!

На экзаменах басню «Осел и Соловей» я протараторила так, что приемная комиссия очень смеялась. А набиравшая курс Ольга Ивановна Пыжова спросила:

– Слушай, а почему у тебя осел пьяный?

– Ну ладно, хорошо! Посмотри в окошко, какую картину видишь?

Я же не знала, что это тест на наблюдательность.

– Вы издеваетесь? Второй этаж! Ну, дерево стоит, дом какой-то.

– Умница. А петь умеешь?

– Не знаю, пела в роще брату и сестре романсы.

Было такое дело. Когда доходила до слов «в грудь вонзала двенадцать столовых ножей!», начинала рыдать. Галя и Павлик тоже принимались реветь. Это и исполнила приемной комиссии, а еще модную песню об Индонезии. И была принята.

Сниматься студентам категорически запрещалось. Но против моего участия в дипломной работе Рениты и Юрия Григорьевых «Дорога на фестиваль», посвященной Всемирному фестивалю молодежи и студентов в Москве, возражать не стали.

Работалось легко, картину снимали на теплоходе «Победа», курсировавшем по маршруту Одесса – Батуми. Однажды в Одессе стояла на улице в ожидании режиссеров. Смотрю, рядом маячит какой-то худой тип, бросая взгляды в мою сторону. Наконец Григорьевы подходят, и он подходит к нам:

– Ренита, Юра, привет! Вы что здесь делаете?

– Да вот, диплом снимаем.

– А кто эта красавица с вами? Просто Ассоль!

– Студентка Пыжовой.

– Меня зовут Марлен Хуциев. Хочу пригласить вас в настоящее кино, – сказал он, обращаясь ко мне.

– Большое спасибо, но я боюсь Ольги Ивановны.

– Я с ней договорюсь!