Тамбовский Робин Гуд

– Все умрем, так, что ж, теперь не жить? Допустим, человек узнает, что он смертельно болен, что осталось ему жить месяц-другой, а потом он непременно умрет, так он же не ложиться, не умирает заранее. Нет, он ходит, ест-пьет, книжки читает, тем, что происходит в мире, интересуется. Вроде бы бессмысленно это, раз осталось всего месяц жить, всего тридцать дней. Какие тут книжки? Для чего?.. Просто таков человек!.. Не буду я учиться, стараться больше узнать, стремиться к лучшему, а вдруг мне жить до ста лет. Что же мне невеждой жить? Я верю, что когда-нибудь все-таки власть наша перестанет быть криминальной, может быть, после Путина хороший человек придет в Кремль. Или вдруг Путин образумится, вспомнит, что его не криминальные олигархи избирали свое награбленное добро охранять, а весь народ за него голосовал, весь народ надеялся, что он поднимет его с колен, создаст элементарные условия для человеческой жизни, вспомнит наконец-то наш президент об интересах всего народа, а не одной воровской шайки. Заработает правосудие, воры и бандиты будут сидеть не в министерских креслах, не в депутатах, не в креслах губернаторов и прокуроров, а в тюрьмах, где их место, и где они во всех странах сидят. Вот тогда-то надобность в моих услугах отпадет, тогда-то я сменю профессию хирурга на профессию говоруна. Буду служить Родине по-иному. А чтобы стать говоруном, надо много читать, много учиться, и не один год. Потому-то я заранее готовлюсь к смене профессии.

– Но работу тебе дают те же самые преступники, – возразила ему Наташа. – Разве нормальный человек пойдет на это?

– Верно, верно, – согласился Игорь. – Сегодня он заказывает, завтра его заказывают, и земля наша чище становится.

– А если тебя самого закажут?.. После операции. Чтоб следы замести.

– Заметать нечего. Следов нет. Я работаю один. Заказчиков не знаю, никогда их не вижу. Это мои условия.

– Как же заказывают? А деньги?

– Просто все… Звонок мне: дело есть!

– Все-таки встречаться приходится. Тебя видят, ты видишь…

– Нет, ни я не вижу, ни меня не видят. Может быть, они меня знают, но я их не знаю, потому даже при желании выдать не смогу. Поэтому у них нет смысла убирать хорошего удобного ликвидатора.

Протасов не стал уточнять, как происходит заказ. Обычно по телефону ему называли цифры и город. Например, говорили: запиши телефон Васьки Голубева из Курска и называли цифры. Это значило, что на Курском вокзале в камере хранения с таким номером и с таким шифром его ждет папочка с документами в пакете с продуктами. Он забирал пакет, изучал «историю болезни» клиента. Чаще всего это было дело довольно известных людей. Если больной заслуживает хирургического вмешательства, на следующий краткий звонок он отвечал – да, называл цифры, сумму гонорара. Если условия устраивали обе стороны, его снова просили позвонить теперь уж в другой город, например, в Ярославль, и называли цифры, якобы номер телефона. Он забирал гонорар и приступал к работе. Кто заказал, его не интересует. Главное, чтоб уверенность была, что без хирургического вмешательства этот «больной» много судеб людских искалечит.