Тамбовский волк

"Это хорошо, что покуривают, — подумал Голиков. — Значит, не ждут нас".

Он снова посмотрел на часы и кивнул командиру конной разведки:

— Пора.

Весь отряд беззвучно тронулся. Через несколько минут реденький лесок кончился. Дальше в лесничество вела прямая дорога, а значит, была опасность, что их могут заметить. Голиков остановился, подождал, пока подъедут остальные.

— Можно? — спросил командир разведки.

— Можно! — кивнул комполка.

Командир разведки негромко приказал:

— Приготовить бомбы!

Тут же щёлкнули воспалённые запалы и бойцы рванулись с места в направлении лесничества.

Всё лесничество — это несколько сараев и домиков да пара полуразвалившихся стогов сена. У одного из сеновалов раздались первые выстрелы. Красный отряд рассыпался, спасаясь от пулемётных очередей, и с гиканьем и свистом, с ружейными выстрелами и грохотом бросаемых на землю бомб-гранат тут же ворвался в лесничество. Такой неожиданный шум способен был поднять из могилы и мертвеца. Но на живых действует гипнотически, парализует волю и вводит в дрожь тело. Нужно быть очень сильным, чтобы выдержать первые минуты такого ада. Но, видимо, среди партизан здесь таковых не оказалось. К тому же, подобный шум и грохот спустя несколько минут раздался и с других сторон. Антоновцы стали выпрыгивать из окон и дверей своих деревянных укрытий с криками:

— Окружили! Красные окружили!..

Аркадий Голиков выбрал себе неплохую позицию немного в стороне от завязавшегося боя, откуда, не слезая с коня, мог спокойно наблюдать за ходом событий. Рядом находился комиссар Бычков и пара вестовых, готовых в любой момент отправиться в гущу боя с приказами своего командира. Солнце уже скрылось за деревьями. Вечерние сумерки опустились на лес. Птицы, испуганные грохотом боя, замолчали. Звери ушли подальше.

Впрочем, бой продолжался не очень долго. Результаты боя хоть и оказались не такими, как хотелось бы (сам Коробов с сотней своих людей ушёл от преследования), тем не менее, шесть антоновцев убито, в несколько раз больше пленённых, а в числе трофеев три лошади, шесть сабель, двадцать пять винтовок, две тысячи патронов. Но главным итогом для него, Голикова, лично стало признание его командирских качеств его подчинёнными. Дальше уже было проще.

Так, 1 августа он писал в Арзамас своему другу детства Шурке Плеско: "...Воевать кончено. Мною уничтожены банды Селянского, Жирякова и Митьки Леденца. Работы много. В течение всего лета не слезал с коня. Был назначен врид командующего боевого участка...".

112

Александр Богуславский с остатками своей армии был похож на раненого волка. Засев в лесах, он огрызался на каждого, кто пытался его зацепить.

Но раненый зверь опасен вдвойне. Это понимали и красноармейцы. С особой осторожностью они выслеживали отряд Богуславского с целью нанести ему последний и решающий удар. Избегать боя дальше было невозможно. Но, к счастью, подтянулись и остатки второй армии Антонова. Сам Александр Степанович отправился в Каменку, где его уже ждали представители ЦК партии левых эсеров, чтобы совместно выработать тактику дальнейшей борьбы.

А вести её становилось всё труднее: отмена продразвёрстки на Тамбовщине и, главное, жесточайший красный террор сделали своё дело — антоновцы гибли тысячами, десятками тысяч, но их ряды уже практически не пополнялись. Силы повстанцев таяли ежедневно. Даже дезертирство началось.

Несколько дней назад Устин Подберёзкин обнаружил, что исчез Иван Антипов со своими сыновьями.

— Никита, не видал ли ты Антиповых? — спросил у сына Подберёзкин.

— Сам удивляюсь, батяня. То Стёпка Антипов вечно рядом крутился, проходу не давал, даже к бабе моей за мной увязывался, а тут гляжу, уже два дня не видать его и не слыхать.

— Что ж, вольному воля! — вздохнул Устин. — А я до конца биться буду с этими антихристами.

Прибежал вестовой от Богуславского: велено всем командирам отрядов собраться в штабной избе.

Никита Подберёзкин пошёл к лиману, берега которого поросли ивняком. Лес был совсем рядом, рукой подать. Лесная глушь лишь немного скрадывала жару. И то лишь тем, что закрывала землю своей тенью. Но ветра не было, и дышать даже здесь, в лесу, было практически нечем. Птицы, утомлённые жарой, укрылись в своих гнёздах, а звери спрятались в норах. Лишь крайняя нужда да жажда охоты вынуждала их покидать свои жилища.

Никита остановился, так и не дойдя до берега. Услышал весёлый девичий смех и замер. Затем украдкой, стараясь, чтобы ни одна веточка под его ногами не хрустнула, подобрался поближе и, скрываясь в кустах, потихоньку раздвинул ветки. Так и есть — его Дарья с Машуткой Пименовой совершенно голыми бултыхались недалеко от берега, обрызгивая друг дружку водой и весело переговариваясь. Какое-то время Никита молча любовался девичьими забавами, затем, оглянувшись, нет ли кого рядом, резким движением стащил с себя рубаху, развязал верёвку на штанах и, прокравшись незамеченным к воде, нырнул под воду.

— Что это, Дарья? — услышав резкий всплеск, вздрогнула Марья.

— Где? — не поняла Дарья.

— Нешто не слыхала, как чегой-то булькнуло?