Тамбовский волк

Котовцы взяли в плен большой отряд партизан Михаила Матюхина. Таким образом, было покончено с ещё одним, пожалуй, самым последним из командиров Народной армии Антонова. Старший брат, участвовавший в перестрелке с самим Григорием Котовским, дырявый, как решето, тем не менее, ушёл в лес, где и, укрывшись в берлоге, зализывал раны и копил новые силы и злость. Младший же, взяв бразды правления отрядом в свои руки, должен был быть здесь. Однако, среди пленных его не было. По просьбе Котовского, сбежавшего из госпиталя к своим молодцам, Эктов лично обошёл ряды пленников, выискивая Михаила Матюхина, но так и не увидел его.

— Нету, — развёл руками Эктов. — Как сквозь землю провалился.

Котовский, с перебинтованной грудью и согнутой правой рукой, поддерживаемой повязкой за шею, глянул в необъятную степь и о чём-то задумался. Там, впереди, ближе к горизонту, воздух был настолько прозрачен, что даже клубился кверху. В небе кружил орёл. Суслики, вытягивали вверх мордочки, обнюхивая окрестности и тут же, буде для них появилась хоть малейшая опасность, ныряли в свои норы. В полуверсте отсюда мирно паслись чьи-то коровы. Пастуха, впрочем, нигде не было видно.

Котовский провёл правой рукой по своей лысой голове и чему-то усмехнулся.

— Как сквозь землю, говорите?

Эктов перехватил устремлённый на него насмешливый, с хитринкой, взгляд красного комбрига.

— Ну, да! Опросил почти всех бунтовщиков. Никто не видел и не знает, где их атаман.

— Значит, действительно, сквозь землю провалился. Там его и следует искать.

Эктов непонимающе пожал плечами, но Котовский уже повернулся в другую сторону и пальцем подозвал к себе ординарца. Тот мигом подбежал и Котовский что-то долго негромко ему объяснял. Тот слушал молча и только кивал.

— Слушаюсь, товарищ Котовский, — наконец звонко выкрикнул ординарец и помчался исполнять приказание комбрига.

А приказание было нехитрым. Котовский уже знал, что немало антоновцев укрывались в болотах и землянках, дыша через трубочки, и таким образом дожидаясь, пока опасность их минует. И сам Антонов так неоднажды поступал, и многие его командиры. Вот и приказал Котовский каждому бойцу и командиру обследовать каждый метр луга в окрестностях двух вёрст, то есть как раз в том квадрате, который и окружила его бригада. Окружила таким плотным кольцом, что ни одна мышь полевая не могла прошмыгнуть незамеченной. Значит, и Матюхин не смог. Где-то здесь и затаился.

Пока пленных матюхинцев допрашивали, осматривали, решали, что с ними делать: кого можно отпустить, а кого расстрелять, основные силы бригады не спеша, метр за метром, обследовали каждую кочку, каждый окоп, каждую землянку, каких немало было вырыто здесь. И вот на всю степь послышался радостный крик:

— Нашё-ёл! Здеся он!

— Товарищ Эктов, прошу вас опознать бандита и, ежели это он, значит, будем решать с этими и — на покой, — кивнул Котовский на пленных.

Эктов тут же подошёл к своему коню и вставил ногу в стремя.

На окрик товарища сбежалось немало красноармейцев, и вдруг степь содрогнулась от дикого, развесёлого солдатского хохота.

— Что за ч-чертовщина там? — Котовский, приложив ребро ладони ко лбу, глянул вперёд. — Ну-ка, погодите. И я с-с вами.

А хохотать было отчего. Картина, представшая перед глазами красноармейцев, а за ними и Котовского с Эктовым, была, с одной стороны, трагичной, но, с другой, ничего, кроме хохота, и вызвать не могла. Матюхин, действительно, пытался пересидеть опасность в одной из землянок. Там было запаса еды и воды в таком количестве, что одному человеку можно было протянуть дня три. Вход в землянку был заложен щитом с укреплённым на нём сверху дёрном. На самом же верху были, незаметные для простого, невнимательного глаза, дырочки, в которые и вставлялись тростниковые или камышовые трубочки для дыхания. При беглом осмотре такую землянку, пожалуй, было и не заметить. Но, в данном случае, Матюхину не повезло. Пасшаяся поблизости корова облюбовала здешнюю траву. А поскольку наполненному желудку необходимо было освободить место для очередной порции зелени, корова, недолго думая, и выпустила из себя лепёшку. И так получилось, что коровий экскремент угодил прямо в то место, где торчала из земли дыхательная трубочка Матюхина. И тот, сделав очередной вдох, втянул в лёгкие и горячее жидкое коровье дерьмо. Задыхаясь, закашлявшись, а значит, и заглатывая при этом внутрь себя, он пытался вырваться на воздух, но, пока открывал вход, окончательно задохнулся. Так его и нашли: голова торчала из-под земли, во рту трубочка, а на трубочке уже практически застывший кусок коровьей лепёшки.

— Жил, как шакал, и подох, как шакал, — зло сплюнул Эктов.

Котовский расхохотался.

— Никогда не видел шакала, обосранного к-коровой.

Дружный гогот котовцев не на шутку испугал степных обитателей. Даже коровы странно покосились на людей.