Тамбовский волк

В конце этой войны я вижу Европу, пересозданную не дипломатами, а пролетариатом. Европейская федеративная республика, Соединённые штаты Европы — вот что должно быть! Национальная автономия уже недостаточна. Экономический прогресс требует отмены национальных границ. Если Европа останется разделённой на национальные группы, то империализм будет продолжать своё дело. Дать мир всему миру может только Европейская федеративная республика, — Троцкий улыбнулся тонкой, чуть иронической своей улыбкой. — Но без выступления европейских масс эти цели не могут быть достигнуты пока...

Вот именно пока! Бронштейн-Троцкий зрил через десятилетия. Кто будет отрицать после знакомства с этими словами демона русской революции, что он был не прав? Разве не имеем ли мы в конце двадцатого столетия Европейскую федеративную республику (или, кому как больше нравится, Соединённые штаты Европы)?!

Смольный всё больше приобретал вид военного лагеря. Две роты Литовского полка расположились перед входом и внутри здания. Пулемёты литовцев и гренадеров стояли на чердаках Смольного и на ступенях лестницы. Вскоре подошёл отряд солдат 6-го запасного сапёрного батальона. У подъезда под чехлами чутко дремала трёхдюймовка. С 12 часов дня Смольный институт стал заполняться народом. Приходило всё больше депутатов Второго всероссийского съезда Советов, депутатов Петроградского Совета. В разных комнатах начали свою работу партийные фракции.

На заседании большевистской фракции снова выступал Троцкий, призывавший товарищей не торопиться с захватом власти.

— Арест Временного правительства не стоит в порядке дня как самостоятельная задача, — говорил он. — Если бы съезд создал власть, а Керенский не подчинился ей, то это был бы полицейский, а не политический вопрос.

Беспрерывно заседало и Временное правительство. Срочно делались перестановки. Кадета Николая Кишкина, министра социального призрения, одного из самых непопулярных членов кабинета, объявили диктатором, назначив чрезвычайным комиссаром по охране порядка в Петрограде. А тот определил в свои помощники столь же мало популярных Рутенберга и Пальчинского. Петроград, Кронштадт и Финляндия были объявлены на военном положении. По этому поводу буржуазная газета "Новое время" заявляла: "Почему осадное положение? Правительство уже перестало быть властью, оно не обладает ни моральным авторитетом, ни необходимым аппаратом, который дал бы ему возможность применить силу... В самом лучшем случае оно может только вести переговоры с теми, кто согласится разговаривать с ним. Другой власти у него нет..."

Полковник Полковников подписывал очередной приказ:

"Приказываю всем частям и командирам оставаться в занимаемых казармах впредь до получения приказа из штаба округа.

Всякие самостоятельные выступления запрещаю.

Все офицеры, выступившие помимо приказа своих начальников, будут преданы суду за вооружённый мятеж.

Категорически запрещаю исполнение войсками каких-либо приказов, исходящих из различных организаций..."

Но Полковников опоздал. Эти различные организации уже заняли почту, телеграф, ряд других правительственных учреждений. Более того, начались аресты некоторых членов Временного правительства, раньше времени покинувших Зимний дворец.

Владимира Ленина выводил из себя неспешный ход революции. Он предполагал, что если не удастся взять власть вооружённым путём до открытия Второго съезда Советов, то мирным путём на съезде взять эту власть уже не удастся. Слишком мало сторонников было у большевиков среди делегатов съезда. Поэтому он, в нарушение предписаний ЦК РСДРП(б), в момент очередной встречи со связным ЦК партии Эйно Рахьей потребовал от последнего проводить его в Смольный. Сказано это было таким ультимативным тоном, что бедный финн даже и не думал противоречить. Путь этот был слишком рискованным, но вся надежда — на русский авось.

Город жил своей обычной жизнью. Ходили трамваи, торговали магазины, работали учреждения, гимназисты и студенты продолжали своё обучение. На центральных улицах гуляла оживлённая публика. Но в воздухе уже пахло грозой. К вечеру буксирные катера доставили из Кронштадта баржу со снарядами. Они были быстро перегружены в корабельные погреба "Авроры". Караулы на борту были удвоены. Возле причала — у главных ворот Франко-Русского завода — у Калинкина моста расхаживали патрули.

На подходе к Литейному мосту Ленин и Рахья увидели группу солдат и красногвардейцев. Они стояли и никого не пропускали через мост. Рахья посоветовал Владимиру Ильичу не подходить к ним.

— Ничего, — ответил Ленин. — Где солдаты и красногвардейцы вместе, там нет опасности.

И быстро пошёл вперёд.

Подойдя к толпе, окружавшей красногвардейцев, они смешались с ней.