Тамбу-ламбу. Три звонка

— Под твою комсомольскую ответственность, — сказал вожатый Стёпе. — Видишь, какая кутерьма получилась!

— Ничего не случится, а то она будет здесь придумывать чего не надо, всю ночь реветь! — сказал Стёпа, — Я завтра её привезу обратно.

Вожатый недовольно поглядел на небо. Из-за леса на лагерь ползла туча, тёмная, мохнатая по краям.

— Ну, помочит — высохнем! — расхрабрилась Шура, — Сейчас лето, тепло.

— Может, ещё в сторону свалит, — сказал Стёпа, глянув вверх.

И они пошли, держась за руки, на станцию.

Дорога к станции вилась по берегу, огибала ивовые заросли, спускалась в сырые ложбинки. С высокого берега им была видна река далеко-далеко. Вдруг река потемнела, берег на той стороне, освещённый низким, закатным солнцем, погас, и на дорогу упали крупные капли дождя.

Стёпа с Шурой побежали к лесу — и как угадали: только они спрятались под еловую крышу, дождь припустил как из ведра.

По дороге сквозь водяную завесу катила тележка. Кто-то, укрывшись брезентом, погонял лошадь. Тележка остановилась у опушки напротив ели.

— Догнал! — раздался голос вожатого. Он был сердитый-пресердитый. — Говорил, дождь застанет!

Стёпа и Шура влезли в тележку. Брезента хватило на троих. Вожатый хлестнул лошадь, и они поехали на станцию.

В небе громыхало. Орлик, который возил в лагерь хлеб, молоко, только подрагивал ушами, но не останавливался. Полоснула молния, и вдруг совсем рядом раздался треск, да такой, будто в лесу великан сломал сосну. А Орлик не испугался.

— Вот это гроза! — Вожатый обернулся: — К маме, к папе! — передразнил он Шуру. — А ты, — это уже относилось к Стёпе, — представитель рабочего класса, пироги привёз, а сам ни бе ни ме! Погоди, тебе ещё влетит. Привезёшь ребёнка, промокшего до костей. Выполнил родительское поручение!

— Я сухая, — робко сказала Шура, боясь, что вожатый повернёт Орлика назад, к лагерю…

Усадив их в вагон, вожатый шёл за поездом, откинув мокрый капюшон, и грозил:

— Попадёт вам!

Шура прижалась носом к оконному стеклу и видела, что Коля не сердится. Может, не каждый вожатый поступил бы так, как он. Но Коля думал, что он поступил правильно. Что делать, если человеку кажется, что у него дома случилась беда, если он встревожен, никого не слушает и никому не верит? Пусть поедет и успокоится. А родители, чудаки, не могли написать толком, в чём дело.

Стёпа и Шура сидели рядом и молчали. О чём говорить, если она ему не верит? Стёпа представлял себе, как они явятся в одиннадцатом часу вечера.

— А нам, наверно, и правда влетит, — сказал он и улыбнулся.

Ну, скажи он это раньше и улыбнись так, как сейчас, Шура без всяких разговоров поверила бы, что дома всё хорошо. Но теперь уже было поздно. Поезд мчался к городу без остановок.

Им не влетело, но дома удивились:

— Так поздно? Что случилось?

А потом, когда разобрались, даже смеялись.

— Письмо под пирогами, — сказала мама. — В сумке, на самом дне.

— И ещё какое письмо, я там всё нарисовал, — сказал папа. — Я нарисовал, как мы строим дом. Я ношусь как чёрт, а мама кричит из кабины своего крана: «Где кирпичи? Почему задерживаешь, прораб?» — Папа погладил Шуру по голове: — А ты, оказывается, плакса…

— Да, если бы к тебе никто не приехал… — заступилась за себя Шура.

— Это я, наверно, виноват, — сказал Стёпа. — Плохо ей всё объяснил.

— Никто не виноват. Давайте ложиться спать, — сказала мама.

Она постелила Стёпе на диване, и все очень крепко уснули. И правда, разве кто-нибудь был виноват? Просто Шура очень беспокоилась за своих родителей. И это хорошо, что она беспокоилась.

А на другой день Стёпа, как и обещал вожатому, проводил Шуру обратно в лагерь.

С тех пор прошло больше года, а дружба их продолжается.

Мальчик с пальчик и его братья

Уже совсем стемнело. Стёпа ушёл с Шурой за хлебом. Булочная недалеко, а ребята пропали.

— Что же вы так долго? — спросила мама, когда они вернулись домой.

— Поговорили маленько, — сказал Стёпа.

А когда он, попрощавшись, ушёл, Шура сказала маме, что у Стёпы родился брат.

— Он мне про него рассказывал. Вот!

Шура протянула маме почтовую открытку, в которой было написано, что в семье плотника Малышева родился сын, которого назвали Пётр.

— Теперь у Стёпы брат Петя. Ты понимаешь? Десятый брат, как у Мальчика с пальчик… Ты читай, читай!

«Дорогой наш Стёпушка! — писала Стёпе его мама, — Я жива, здорова и меньшому сыну очень рада. Мальчик крепенький».

— Стёпа тоже очень рад. Он послал маме десять рублей, — рассказывала Шура. — Он не хотел мне давать открытку, а я выпросила. Ты знаешь, у Стёпы есть брат, который уже служит в армии, есть брат, который учится только в первом классе, и есть пятиклассник, как я. Вот сколько! Это очень хорошо, когда столько братьев. Он мне про всех рассказывал. Мы не просто так болтали…

— Как мне помнится, у Мальчика с пальчик было шесть братьев, — раздался голос Дима.

— Разве? — удивилась Шура. — Но ты знаешь, Дим, десять — это тоже замечательно, правда?

Они зажгли свет. Дим выпил чаю, приободрился, шутил. Приехавший уже поздно вечером доктор, выслушав его, остался доволен.