Тамерлан

Несмотря на присягу, принесенную Тимуру в 1370 г. всеми эмирами, Тимуру только после упорной борьбы с несколькими соперниками удалось сделаться действительным государем своего народа. Непокорность, кроме отдельных лиц, проявляли и целые племена, особенно племя джалаиров в северной части Маверан-нахра (около Ходженда), которое за это подверглось наиболее тяжелой участи. Была принята мера, соответствовавшая нашему понятию о расформировании воинской части: улус джалаиров перестал существовать, и его остатки были распределены по отрядам других эмиров (1376 г.).

С самого начала своего правления Тимур делал то самое, за что прежде упрекал сына и внука эмира Казагана: строил крепости, окружал стенами города и этим нарушал заветы Чингиз-хана. Еще зимой 1365/66 г. Тимуром были выстроены стены вокруг города Карши, в 1370 г.- стены и цитадель в Самарканде, в 1380 г.- стены и дворец Ак-сарай в Шахрисябзе. Тем не менее Тимуру удалось примирить с собой своих чагатаев, создать из них дисциплинированную военную силу, слепо преданную своему вождю и по своему внешнему виду более походившую на войска Чингиз-хана, чем на обычный тип мусульманских войск.

О «чакатаях» и их особом положении в государстве Тимура несколько раз говорит Клавихо. По его словам, они могли «ходить везде, где хотят, со своими стадами, пасти их, сеять и жить, где хотят, и зимою и летом; они свободны и не платят податей царю, потому что служат ему на войне, когда он их призовет». В поход они брали с собой и жен, и детей, и стада. В истории Тимура часто встречаются термины, относящиеся к военному делу; тем не менее эта терминология не вполне выяснена. Для обозначения больших племенных групп одинаково употребляются термины иль и улус; в том же значении встречается и слово тюмень, собственно значившее десять тысяч. Тысяча обозначалась персидским словом хазаре, по-видимому, рано перешедшим к туркам и монголам, более мелкие воинские части - монгольским словом хошун. Есть известие, что в Моголистане хошуном назывался отряд в 1000 человек; из некоторых мест истории Тимура видно, что в Мавераннахре хошун заключал в себе всего от 50 до 100 человек. Приказы собраться на курултай (сейм, имевший при Тимуре, по-видимому, исключительно значение парада) или для похода передавались через туваджиев, должность которых считалась чрезвычайно важной, уступавшей только званию государя. При Тимуре был обычай, едва ли существовавший при Чингиз-хане, что с начальников частей при передаче им приказания государя брали расписку; для этой расписки был особый термин.

Военный строй был, в общем, тот же, как и в других турецких и монгольских войсках; но в деле военного искусства Тимур считался не только хранителем традиций, но и новатором. В битве с Тохтамышем в 1391 г. им был применен какой-то особый строй из семи больших отрядов, о котором раньше никто не слыхал. Кроме обычного движения войсковых масс, которое, конечно, не могло оставаться скрытым, были случаи появления войска Тимура там, где его никто не мог ожидать. Ибн Арабшах рассказывает, что Тимур придумал для своих воинов особый головной убор, по которому они могли узнавать друг друга, и назначил им разные места, где они должны были собираться; сам он двинулся из Самарканда как будто в сторону Ходжента и степи, но на пути неожиданно повернул в другую сторону, в разных пунктах стал собирать отряды своего войска и неожиданно оказался на крайнем западе Персии, в Луристане. Официальная история Тимура не упоминает об этой хитрости, но и по официальной истории появление Тимура в 1386 г., в начале так называемого «трехлетнего» похода, в Луристане оказывается совершенно неожиданным. Говорится о возвращении Тимура в 1385 г. в Самарканд, о зимовке около Карши, о решении идти на Иран, о собирании войска в Самарканде, о переправе через Аму-Дарью, о прибытии в Фирузкух и о быстром движении оттуда с пятой частью войска (туваджиям было приказано выбрать из каждого десятка людей по два) к Луристану.