Тамерлан — покоритель Азии

Поэтому я разделил свою армию на три армии, которые я послал вперед. Разные отряды, собравшиеся в Ирак, были рассеяны, и я повел армию в Шираз. Правитель этой столицы Шахмансур осмелился бороться со мной и получил кару, которую заслуживал.

Меры к поражению Тохтамыш-хана

Занятые преследованием этого князя по пустыням Великой Татарии в течение целых шести месяцев, мои утомленные войска начали сильно страдать от сильного голода; уже много дней они не получали другой пищи, кроме той, какую могла им доставить охота и яйца птиц пустыни. Тохтамыш, узнав о состоянии моих воинов, решил, что более удобного случая ему уже не представится, а потому напал на меня с армией столь же многочисленной, как саранча или муравьи.

Мои воины были ослаблены усталостью и голодом, его — напротив — свежи. Мои полководцы и военачальники совсем, казалось, не были расположены сражаться, пока мои сыновья и внуки, преклонив колени, не поклялись мне в совершенной преданности. Я подкупил неприятельского знаменосца; он обещал мне повергнуть свое знамя, когда обе армии вступят в бой.

Когда мои военачальники узнали, что мои сыновья и внуки преклонили предо мной колени, их мужество пробудилось, и они дышали только битвой.

В авангард я поместил внука своего мирзу Абу Бекра с 8000 всадниками и в самом разгаре схватки приказал им раскинуть палатки и приняться за приготовление еды. В ту же минуту знамя Тохтамыша было повергнуто, этот князь, растерянный, обратился в бегство, предоставив свою армию всем ужасам уничтожения.

Завоевание Даруссалама[138] Багдада и арабского Ирака

Когда я покорил персидский Ирак и Фарс, мой доверенный советник[139] написал мне следующее письмо: «Великому воителю Ирака арабского и Ирака персидского Всевышний даровал Ирак арабский и Ирак персидский». Я послал посла к султану Ахмеду Джалаиру[140], князю Багдада. Мне необходимы были точные сведения о его действиях, храбрости и силе его армии. По прибытии из Багдада мой посол написал мне: «Султан Ахмед Джалаир — живой кусок мяса, имеющий два глаза».

Я положился на Всемогущего и форсированным маршем внезапно подступил к Багдаду. Султан бежал в Кербелу, а Даруссалам покорился мне.

План поражения Тохтамыш-хана

Побежденный Тохтамыш, счастливый тем, что не попал в мои руки, послал грозную армию в царство Азербайджана и возбудил там смуты и беспорядки. Я же, только что окончивший завоевание обоих Ираков, принял для примирения его не иную какую-либо меру, а лично повел армию в Великую Татарию по Дербентской дороге.

Я сделал смотр своей армии, которая, построившись в боевой порядок, занимала пространство в четыре фарасанга.

Перешедши реку Семур[141], я написал следующее воззвание к народу и племенам Великой Татарии: «Кто присоединится ко мне, тот будет возвеличен, а кто вознамерится выступить против меня, тот будет повержен».

В 797 году я вступил в Великую Татарию и проник до крайних пределов северных стран. Народы этих стран, осмелившиеся мне сопротивляться, были рассеяны и уничтожены. Области, орды и крепости пятого и шестого климатов[142] были покорены, и я возвратился победителем.

Поход в Индостан

Сначала я посоветовался с моими сыновьями и эмирами, чтобы узнать их намерения и помыслы.

Мирза Пир-Мухаммед-Джехангир сказал мне: «Когда мы завладеем Индией, то золото этой страны сделает нас властителями мира». Мирза Мухаммед-Султан сказал мне: «Следовало бы завоевать Индостан, но страна эта имеет много оград: во-первых, моря, во-вторых — леса и пустыни, наконец, воины, вооруженные всякими снарядами, и слоны, давящие людей». Мирза Султан-Хусейн сказал мне: «Завоевание Индии подчинит нашему владычеству четыре климата». Мирза Шахрух сказал мне: «Я читал в тюркских летописях, что существует пять великих царей, которых настоящих имен они, однако, не приводят из уважения в их могуществу. Царь Индии называется дари, царь Анатолии — кейсер (кесарь), Китая — фагфур, Туркестана — каган, государь Персии и Трансоксании (Ирана и Турана) имеет титул шахиншаха (царя царей). С незапамятных времен власть этого последнего признается в Индии, и так как мы завладеем Персией и Трансоксанией, то мы не можем отказаться от присоединения Индостана».

Мои эмиры в свою очередь говорили мне в следующих словах: «Если мы сделаемся владетелями Индостана и останемся там жить, то мы погубим своих потомков; наши дети и внуки выродятся, смешаются с туземцами, от которых они переймут даже язык».

Я так сильно желал завоевания Индии, что ничто уже не могло меня отвратить от этого замысла. Я удовольствовался тем, что дал эмирам такой ответ: «Я обращусь к Всемогущему, — сказал я им, — Коран даст мне ответ; я хочу знать волю Бога, чтобы сообразоваться с нею». Эмиры одобрили мою мысль. Открыв Священную Книгу, я напал на следующий стих: «О Пророк! Сражайся с неверующими и лицемерами и будь суров с ними. Их пристанищем будет Геенна»[143].

Ученые объяснили смысл этого стиха эмирам. Но эмиры, опустив голову, не произнесли ничего; их молчание сжало мое сердце.