Тамерлан. Потрясатель вселенной

Но эти повелители Татарии были неисправимо изменчивыми; они часами просиживали, как завороженные, перед грязным дервишем, который, беснуясь, вопил им о святынях и чудесах мусульманского рая; в иные минуты поносили всех священнослужителей: «Двое мулл равны одному мужчине; один мулла ничем не лучше женщины».

Их беспокоили видения. Они садились на коней и устремлялись в бегство от предзнаменований дурного сна или дурной приметы. Однако, сталкиваясь в бою с неизбежной смертью, сбрасывали шлемы и выкрикивали, что пусть другие завидуют минуте их славы. Они очень дорожили личной честью, стыд для их натуры был мучительнее любого наказания. «Что такое выгода без чести?» — повторяли они арабскую поговорку.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ НА «КРЫШЕ МИРА»

В те ненадежные времена раздоров татары все чаще и чаще обращали внимание на Тимура. Его личная смелость вызывала у них восхищение; его рискованные предприятия и победы становились любимой темой их разговоров. Рассказы об эмире Тимуре любили слушать даже те, кто сражался против него. Его мужество было единственной неизменной темой в их бесконечных фантазиях.

Многие из беков разочаровались в Хуссейне и перешли под знамена Тимура. Мангали Бога, один из старейших вождей кочевых племен монгольского происхождения, неожиданно прискакал и сел среди его беков. Раньше он был одним из самых неуемных его врагов — и как-то вызвался было привести Тимура пленником, если ему дадут шесть тысяч воинов.

— Теперь, вкусив хлеба-соли Тимура, — сказал Мангали, — я больше ни за что не обращу лица ни к кому.

Лишь благодаря бесстрашному предводительству Тимура и верности этих людей было создано владение, известное в истории как империя Тамерлана.

Впоследствии Мангали своим острым умом выиграл для Тимура битву. Отряд татар сражался с Кара-Юсуфом, вождем туркменов Черного барана. Воинов эмира теснили со всех сторон, и они уже чувствовали, что противник одерживает верх, но тут Мангали отъехал от своих беков и осматривал поле боя, пока не нашел то, что нужно — отрубленную голову туркмена с длинной бородой и выбритым черепом.

Эту голову Мангали насадил на копье и на всем скаку ворвался в передние ряды татар с криком, что Кара-Юсуф убит. Татары приободрились, а услышавшие это враги пали духом. Вскоре туркмены пустились в бегство, увлекая с собой живого и очень разгневанного Кара-Юсуфа.

Не раз эти проницательные и упорные татарские вожди спасали своего повелителя на краю гибели. Сохранился рассказ об Илчи-багатуре, доблестном Посланнике. Подобно наполеоновскому маршалу Мюрату он любил плюмажи и позолоченные сапоги. Возможно, благодаря великолепию внешнего вида, возможно, из-за вызывающей храбрости его часто отправляли посланником к другим правителям. Но он неизменно появлялся и на полях битвы — в оперении и позолоченных сапогах.

Тогда Тимур вернулся после отражения набега джете и искал враждебные войска бадахшанских правителей в горах, где берет начало река Аму.

Горные правители, отступая, поднимались все выше, в безлесную пустыню, где лежали глубокие снега и выпирающие скалы были источены столетиями бурь. Здесь, в ущельях, ледники ползли, словно безжизненные змеи, сланцы на стенах ущелий отливали багрянцем и пурпуром. И здесь же два маленьких войска играли в прятки вокруг вершин, скользили вниз по тысячефутовым склонам и пережидали бураны, сгрудившись подобно овцам.

Гонец привез Тимуру известие, что его передовой отряд захвачен в плен бадахшанцами, которые отступают вместе с пленниками по одному из ущелий.

Суровый кодекс татар гласил, что предводитель не должен покидать своих людей, пока вызволить их в человеческих силах. Однако шедшие с Тимуром воины не видели возможности помочь товарищам. Тимура вывели из себя их понурость и отсутствие надежды. Он приказал им сесть в седла и выступил, поставив гонца проводником, искать среди вершин путь, ведущий в ущелье, по которому спускались бадахшанцы.

Путь по обледенелым тропинкам был нелегок, кони то и дело оскальзывались и вместе со всадниками катились кубарем в вечность. Сам Тимур двигался так быстро, что с ним было всего тринадцать человек, когда он вышел в то ущелье и поспешил захватить перевал, пока бадахшанцы не успели добраться до него. Со своими тринадцатью, среди которых был Илчи-багатур, он занял позицию среди скал и встретил приближавшихся горцев стрелами.

В первом отряде противника было только пятьдесят воинов, но внизу в ущелье появились еще двести. Тут Илчи-багатур совершил фланговый обход в одиночку, проехав по краю ущелья, и стал спускаться к наступавшим двум сотням. При виде его в собольей шубе, перехваченной блистающим поясом, и медвежьей шапке, горцы остановились. Он появился словно бы невесть откуда, под ним был кровный жеребец. Лук его лежал в чехле, сабля — в инкрустированных золотом ножнах слоновой кости.

— Эй вы, сыновья потаскух, — окликнул их Илчи. — Натяните поводья и взгляните. Тот человек наверху — эмир Тимур.