Тамерлан. Правитель и полководец

Долина и все, что было в ней, составляли наследственное владение племени барласов. Нельзя сказать, что это являлось собственностью племени. Барласы могли заниматься скотоводством и земледелием, владеть скотом, виноградниками и пастбищами, пока были способны удерживать эту территорию от посягательств. Много лет назад хан, живший за горами, передал предкам барласов эту землю, и они, подобно племенам Шотландии, владели ею благодаря силе своего оружия, искусству ремесла и достоинству своих вождей. Это были тюрки, круглолицые и ширококостные. Бородатые и загорелые, они важно шествовали по земле – если вообще возникала необходимость куда-нибудь идти, – не замечая никого, кроме более важного соплеменника, нежели они сами. Каждый из них имел коновязь выносливых лошадей, привыкших к горной местности. Лишь некоторые из них имели быстроногих племенных скакунов или низкорослых коней, вышколенных на поле для верховой игры в мяч. Поводья у всадников были богато инкрустированы серебром, а седла им нравилось обтягивать шелковой тканью с вышивкой. Беднейший из этих тюрок и не помыслил бы отправиться из своей юрты в мечеть, не оседлав коня.

Они жили в юртах по собственному желанию и согласно обычаю. Использовали изречение: «Трус строит башню, чтобы прятаться в ней». Они же строили юрты, выстланные белым войлоком или укрытые коврами. Многие из них имели жилища в городе, где можно было принять гостей или в случае необходимости укрыть женщин. Столетие назад тюркские племена считались самыми настоящими кочевниками, перемещавшимися по пустыне в поисках пастбищ. Война сделала их предков (людей, порожденных войной) господами на значительной части Азии. Они хорошо знали истинность поговорки: «Песок пустыни уносится легким дуновением ветерка, еще легче развеивается человеческое достояние».

Они буйно пировали, роняя слезы над чашами вина, однако были веселы в битвах. Лишь немногие из них не имели на теле шрамов и рубцов от ран. Немногие также закончили жизненный путь под крышами собственных домов. Как правило, они носили легкие доспехи – стальную кольчугу под развевавшейся накидкой из полосатого шелка. В них жило бессознательное влечение к битвам в пустыне.

Их страстью в период мирных передышек была охота. Они без сожаления обменивали своих овец и скот на охотничьих соколов, которых им приносили горцы. Хороший ястреб прибавлял владельцу достоинства, а уж золотистый орел, способный летать без пары, повышал престиж целой семьи. Некоторые держали охотничьих леопардов, брали их к себе в седло с завязанными глазами и отпускали охотиться за оленями под наблюдением всадников.

Отлично управляясь с длинными увесистыми луками, они сбивали дичь стрелами с двумя наконечниками и даже ходили на тигров. Когда они садились на коврики поесть и запускали свои пальцы в общий котел, к ним подбегали собаки, а ястребы пронзительно кричали на своих насестах. Любимой едой для них были дичь, конина, они питали слабость и к арабской пище – верблюжьей ляжке.

Они восхищались арабскими воинами и, подобно этим кочевникам пустыни, чувствовали себя спокойно только в седле, когда совершали набеги, охотились либо становились под штандарты войны. Большую часть своего времени они проводили при дворе своего хана.

Барласы гордились принадлежностью к военной касте. У них была военная косточка. Породниться с иранскими купцами или земледельцами означало для них утрату своей породы. Вследствие того что барласы не имели привычки к труду, они занимались грабежом на дорогах. Они были чересчур великодушны, но столь же своевольны и жестоки. Расточали или закладывали имущество, чтобы оплатить расходы на пирушки. Долг гостеприимства приводил к тому, что дворы их домов переполнялись паломниками, на угощение которых уходило немало овец.

Были в долине Шахрисабза люди, жившие лучше барласов. К ним относились иранские земледельцы, заботившиеся об орошении своих полей; городские жители, сарты, торговавшие в своих лавках на рынках; представители персидской знати, игравшие в азартные игры в уютных садах и слушавшие чтецов Корана. Эти чалмоносцы следовали предписаниям последнего, в то время как люди в шлемах придерживались законов, введенных Чингисханом.

Но хуже всего для барласов было то, что они не имели великого хана. Тарагай, бывший когда-то главой племени, отличался мягкосердечием и достоинством. Он наслушался толкователей законов шариата и удалился в монастырь. Тарагай был отцом Тамерлана. Не нашлось другого вождя племени, жившего во дворце из белой глины рядом с Шахрисабзом.

– Мир, – разъяснял сыну Тарагай, – не лучше, чем золотая ваза, полная скорпионов и змей. Я устал от него.