Тамерлан. Правитель и полководец

Три недели оно двигалось по песчаным дюнам, все еще лишенным после ухода зимы растительности. В холодный рассвет зазвучали трубы, оповещающие о подъеме. Воины оседлали лошадей и продолжили путь в горах. Шатры установили на тяжелых арбах с колесами выше человеческого роста. Рядом с ними двигались вереницы груженых верблюдов, чихающих и фыркающих под своими тяжелыми ношами. В передвижном шатре перевозились по десять воинов вместе с оснащением этой боевой единицы, соответствующей нынешнему взводу, – две лопаты, пила и киркомотыга, серп и топор, виток толстой веревки, котел для приготовления пищи и воловья шкура. Продовольственное обеспечение составляли: мука, ячмень, сухофрукты и т. п. С выходом в Белые Пески потребление каждого воина ограничилось примерно шестнадцатью фунтами муки в месяц.

Каждому солдату полагался дополнительный конь. Все передвигались верхом и были одеты в кольчуги и шлемы. При себе каждый воин имел два лука – один для поражения дальних целей, другой для скоростной стрельбы. У каждого в колчане тридцать стрел, кривая сабля или обоюдоострый меч, а также любое другое оружие за поясом по усмотрению. Большинство конников имели у плеча длинные копья. У некоторых были тяжелые дротики или пики для метания.

Войско двигалось установленным строем, разбивать который не полагалось. На привале этот строй сохранялся. Каждый командир должен был находиться в определенном месте и на определенном расстоянии от штандарта эмира. Поэтому беспорядка не возникало даже в темноте. Хотя конный строй двигался свободно, командующие тюменами, нынешними дивизиями, поддерживали постоянную боевую готовность всадников. Развернутый строй всадников позволял лошадям пощипать траву, даже если она имелась на песках в небольшом количестве.

Приблизительно за час до полудня снова зазвучала труба, оповещающая на этот раз о привале для отдыха лошадей. Ослабевшие животные изнемогали от жажды.

Незадолго до наступления сумерек стали лагерем в районе, который заранее подобрали разведывательные дозоры. Вокруг штандарта Тимура с конским хвостом и золотым полумесяцем, установленным наверху перед его юртой, расположились шатры военачальников.

Затем последовало довольно впечатляющее действо – отбой. Прибытие в лагерь командующего тюменом сопровождалось грохотом барабанов. Сев на коня и собрав своих подчиненных командиров, он скакал к штандарту эмира вслед за своими музыкантами, играющими на флейтах, трубах и рожках.

Из-за оглушающих пронзительных звуков музыки лошади вставали на дыбы, и их приходилось сдерживать, до предела натягивая поводья. Звенели литавры, и группа отобранных певчих с запрокинутыми головами и зажмурившимися глазами начинала петь монотонными завывающими голосами песни о героизме и доблести воинов.

В пламени заката военачальники, скачущие галопом по темным кручам песка, дико вращая над гривами коней головами, покрытыми меховыми шапками, мчались к штандарту эмира. Они проносились перед Тимуром под резкое завывание певчих, перекликавшееся с топотом копыт, поблескивая сталью доспехов из-под темно-красных и соболиных накидок. Позвякивая серебряными поводьями, они приветствовали эмира резкими гортанными голосами.

Когда последний командующий тюменом проносился с просветленным выражением худощавого смуглого лица, выражавшего гордость собственной лихостью и великолепием эмира, Тимур спешивался и уходил со своим окружением ужинать. Даже в пустыне он носил облачение из роскошного набивного шелка и самой лучшей парчи.

С наступлением темноты в юрту Тимура стали приходить надзиратели за походным строем. При свете фонарей они передавали эмиру сообщения дозорных, возвратившихся из рейдов далеко на флангах и впереди войска. Тимур выслушивал также доклады о состоянии лошадей и численности больных.

Армия под его командованием стремительно двигалась через пески. Эмир решительно пресекал проволочки и беспорядок. Отставшему насыпали в сапоги песок, привязывали их к шее провинившегося и заставляли весь следующий переход двигаться босыми. Если он снова отставал, то умерщвлялся.

Через три недели войска вошли в зону сплошного массива колышущихся трав, где в оврагах бродили облака тумана. Здесь на берегу полноводной реки сделали привал, чтобы накормить лошадей. Реку преодолевали тюменами. Ее назвали Сары-Су, Желтая Вода[6].

Воины поражались беспредельностью степей, напоминавших монотонно колыхавшееся море. Подойдя к двум горам, названным Большая и Малая, армия снова сделала привал. Тимур с военачальниками взобрался вверх по крутой горе и оттуда стал обозревать зеленую степь, тянувшуюся до горизонта за фиолетовой тенью горы. Стоял апрель, в траве повсюду виднелись голубые васильки. Шныряли куропатки, над которыми кружили орлы. Сквозь дымку тумана золотились в отдалении пресные озера. И все это время, свидетельствует летопись, участники похода не видели ни одного человека или участка возделанной земли.