Тамерлан. Завоеватель мира

О Зенократа, как ты хороша, —
Нет, это слово низменно и слабо! —
Как ты божественна, когда, печалясь
За родину свою и за отца,
Неприбранная, льешь потоки слез
И, словно Флора на восходе дня,
Льняные кудри по ветру развеяв,
Жемчужины роняешь на траву,
Струишь сапфиры по ланитам светлым,
Где матерь муз бессмертных, красота,
Пером слоновой кости томы пишет
О прелести твоих печальных глаз,
Тех дивных глаз, что в косах ночи мглистых
Сверкают ярче всех светил лучистых.

Позднее она заболевает, и Тамбурлейн погружается в пучину отчаяния. Кровавый император еще раз становится поэтом-любовником.

Одела темнота сверканье дня!
У золотого шара в небесах,
Танцующего по сребристым волнам,
Нет более огня, чтоб лить лучи,
И, ощущая собственный позор,
Он хмурой тучей повязал виски
И хочет погрузить всю землю в мрак:
Ведь та, что жизнь и свет ему давала,
Чьи очи из-под золотых ресниц
Все сущее живым теплом дарили —
Ведь Зенократа, злобной волей неба,
Разящего соперников ревниво,
Лежит, вкушая свой последний вздох,
Ослеплена смертельной темнотою,
И ангелы, что держат караул
У врат небес, велят бессмертным душам
Божественную встретить Зенократу.

Но ничто не может спасти ее. Она лежит на парадном ложе, окруженная королями и врачами, рядом три ее сына и муж, но она умирает. Безутешный Тамбурлейн обрушивается на «сластолюбивого Юпитера», похитившего у него жену. Он обвиняет бога в том, что тот желает возвести Зенократу на трон богини. Образность и красочность его речи потрясают, однако они рождены отчаянием и трагической тщетой.

Пьеса завершается смертью Тамбурлейна. Даже теперь, в конце жизни нет ни сожаления, ми раскаяния. Он даже не понимает, что сражен высшей силой. Тамбурлейн требует карту и отмечает по всему миру места, где он одержал свои великие победы, перечисляя их сыновьям. Наступает время короновать его наследника Амира, и затем природа делает то, что не сумел никто из земных противников Тамбурлейна. В последний момент, когда уже подступила смерть, надменность не покидает его.

Прощайте, сыновья. Друзья, прощайте.
Я чувствую, что должен бы заплакать —
Так тяжко вам со мною расставаться,
Но Тамерлан, господень бич, умрет.

Как драматург Марло охотно использует все типичные приемы: преувеличения, исторические неточности, географические ошибки, привкус сенсационности. Однако его Тамбурлейн — это триумф воображаемого гения. Нигде еще татарский владыка не был столь блестяще спрятан за фальшивым образом. Поэма великолепна, ее четкие строки вызывают восхищение, изображение военной драмы поразительно, от нее нельзя оторваться. Поэтому не приходится удивляться, что Марло, а не историки, сумел нарисовать образ Тимура, исполненный бешеной ярости его исторического аналога. В пьесе, как и в жизни, «скифский пастух» легко отбрасывает любые нравственные ограничения, начинает серию опустошительных завоеваний и уничтожает все попадающееся ему на глаза. Тамбурлейн Марло растет еще быстрее, чем его исторический прототип, приобретая безграничную власть. Он обладает неодолимой, неестественной силой, которая поднимает его над обычными смертными прямо к небесам. Он попирает все нравственные принципы, убивает невинных девушек, устраивает массовые побоища и прямо называет себя соперником богов, которых презирает за их слабость. Современники были вынуждены признать, что этот человек

Бросил фортуну себе под ноги
И сделал могучего бога войны своим рабом.

* * *