Тамплиеры. Книга 1. Рыцарь Феникса

В городе возводили каменную стену, чтобы уберечь Орфлёр от набегов с моря. По склону замкового холма к зубчатым стенам поднимались красные черепичные крыши домов местных богатеев и торговых контор. Вокруг желтели фруктовые сады в осеннем убранстве. Ветер доносил слабый запах вянущей листвы и яблочного сидра. Поближе к порту здания были поплоше — с деревянными вторыми и третьими этажами, крытые соломой и дранкой. Третьи этажи нависали над вторыми, так что улица внизу утопала в тени. На углах возвышались мусорные кучи. У порогов домов кисла в грязи солома, через дорогу шныряли тощие кошки и жирные крысы, в лужах копошились ребятишки. Из открытых дверей трактиров тянуло жареной рыбой.

Вдоволь побродив по городу, Томас почувствовал, как в животе заурчало. Последние закатные лучи окрасили кровли во все оттенки багряного и ржаво-красного, а внизу, над спешащими по домам пешеходами, сгустился лиловый сумрак. Самое время было найти гостиницу — оставаться на улице после захода солнца было явно небезопасно, несмотря на городскую стражу. Юноша огляделся, надеясь увидеть бронзовую вывеску трактира с кабаньей головой или парой сцепившихся клешнями раков, или желтый прямоугольник света из распахнутой двери постоялого дома. Однако ничего такого вокруг не было.

Томас и сам не заметил, как в своих блужданиях оставил позади людные улочки с лавками и харчевнями и вышел за восточные ворота. Вокруг раскинулись бедные предместья. Здесь дома стояли реже — кособокие, одноэтажные бревенчатые лачуги, крытые прелой соломой. Еще несколько шагов, и улица сделалась шире. Потянуло запахом реки. Слева и позади остался замковый холм: темная громада с редкими огоньками освещенных окон. Впереди раскинулось поле, переходящее в частую гребенку леса, уже совсем черного. Над лесом высыпали первые звезды. Направо была река — широкая темная лента, и бледное зарево на горизонте — торговый город Орфлёр. У реки плясало рыжее пламя костров, и слышалась музыка. Перед кострами метались женские и мужские силуэты. Оранжевые отсветы пробегали по стенкам фургонов, выстроившихся полукругом.

Томас вздрогнул, услышав неподалеку фырканье и тяжелый перестук, и лишь спустя мгновение сообразил, что это лошади. Какие-то люди разбили здесь лагерь и отправили лошадей пастись. Юноша оглянулся через плечо. Надо было возвращаться в город.

— Эй, гажё, что застыл столбом?

Томас отшатнулся. Из темноты высунулась страшная харя: смуглая, с копной черных курчавых волос и блестящими выпуклыми глазами. Ни дать ни взять сарацин. Говорил, однако, сарацин по-французски, не считая странного слова «гажё», а белоснежные зубы его скалились в улыбке.

— Подходи к костру, молодой гажё, музыку послушай, с нами спой. Ромны тебе на судьбу погадают.

Томасу вовсе не хотелось, чтобы какие-то ромны гадали ему на судьбу, но голос черного человека, хотя и вполне добродушный, звучал настойчиво. Юноша уже понял, что угодил в цыганский табор. В окрестности Эрсилдуна эти люди, пришедшие, говорят, то ли из Африки, то ли из Индии, не забредали, но французские служанки матери рассказывали о них. И рассказывали, как правило, недоброе. Мол, цыгане воруют детей и скот, занимаются ворожбой, умеют насылать мор и засуху и даже превращаться в животных. Томас внимательно вгляделся в цыгана. Юноша пожалел, что не обладает острым ночным зрением своего господина и не может рассмотреть, заострены ли у этого человека уши и есть ли на пальцах черные когти. А вот волчья шкура точно была, наброшенная поверх рубахи и кожушка из овечьей шерсти.

Решив, что лучше не спорить, Томас кивнул и направился к ближайшему, самому большому костру. Вокруг огня сидели мужчины и женщины, такие же черноглазые и смуглые, как тот, что сторожил коней. На женщинах были пестрые широкие юбки, красные головные платки, шали, обвязанные крест-накрест поперек груди и плащи с капюшонами. На мужчинах яркие рубахи, алые и синие, куртки и овечьих шкур и свободные темные штаны. Все одежда, впрочем, казалась изрядно заношенной и потрепанной. В центре круга отплясывали двое молодых цыган в алых рубахах, а еще двое постарше наигрывали быструю мелодию на каких-то инструментах, напоминавших виолы [10]. Впрочем, виолы все же больше смахивали на валлийские кротты [11]и были куда тяжелей и солидней. А эти, маленькие, с длинным грифом и пятью струнами, цыгане упирали в плечо и знай наяривали смычками.

Появление Томаса, кажется, никого не удивило. Люди потеснились. Кто-то поддал ногой костер, и вверх выстрелил столб искр, осветив равнодушные лица. Девушка во втором ряду залилась смехом, но ее быстро одернули. Томас представил, как он выглядит — грязный, с испуганно бегающими глазами, да вдобавок еще ничего с утра не поевший и поминутно сглатывающий слюну — и неловко покраснел.