Тамплиеры. Книга 1. Рыцарь Феникса

Наблюдая за помощником абу Тарика, Томас был удивлен тем, что ему открылось. Ни алчности, ни злобы, никаких других пороков не было в помощнике алхимика. Зато там светилось острое любопытство к миру, честность и еще кое-что… нечто, похожее на пламенеющий в солнечных лучах цветок граната. Сам Томас ни разу не испытывал этого чувства, но по взглядам, которые Селим кидал на западную часть дома, по торопливости его движений и разлившемуся по лицу нетерпению понял, что молодой сарацин очень ждет встречи с кем-то. А, вникнув чуть глубже, догадался, с кем. Подмастерье был давно и безнадежно влюблен в жену абу Тарика, прелестную Хабибу.

Поняв, Томас с трудом сдержал смех — не рассмеялся лишь потому, что помнил, как мерзко звучит его голос сейчас. Кроме того, похоже Абу Тарик знал о тайной страсти подмастерья и сам старательно разжигал ее, потому что не хотел утратить ценного помощника. До чувств жены ему не было дела. Юноша опустил глаза, скрывая усмешку. Селим не был рабом, как Томас и его товарищи по несчастью — однако хитрый алхимик сумел сковать его цепями куда более прочными, чем обычный металл. Знал ли абу Тарик, что сам попадется в расставленные им сети? Конечно же, не знал.

Томас ждал десять дней, пока с лица окончательно не сойдут синяки и ссадины, оставленные сапогами тамплиеров, и пока не заживут обожженные губы. Затем, ветреным осенним днем, он подстерег минуту, когда во дворе никого не было, сорвал последний цветок граната и заступил дорогу юной прислужнице по имени Гайда. Девушка смущалась недолго. Тем же вечером, поняв друг друга без слов, молодые люди встретились в опустевшем дворике, под ветками розовых кустов и граната. Светила полная луна. От ворот несся храп Мааса. Сонно ворковали голуби на крыше, и перемигивались огромные южные звезды. Прежний Томас непременно сочинил бы об этой ночи лирическую канцону или балладу. Новый Томас деловито опустил девушку на ковер из сухих листьев и зажал ей ладонью рот, когда стоны сделались слишком громкими.

Пока Гайда, тяжело дыша, приводила в порядок одежду, молодой шотландец лег на спину и уставился на неспокойное небо. По небу бежали серовато-сизые облака, длинные и тонкие, как ведьминские космы. Луна, окруженная желтовато-красным ореолом, опускалась в невидимое отсюда море. Томас думал о том, что первая часть его плана сработала, и что завтра пора переходить ко второй. Еще он с ленивым любопытством пытался понять, почему ничего не чувствует. Девушка была красива и страстна в любви, вечер полон прелести и тайны, а Томас ощущал лишь сырость и холод, исходящие от земли, и нервную, лихорадочную дрожь азарта. Он казался себе музыкантом, играющим сразу на нескольких инструментах — только вместо инструментов под руками его двигались, дышали и совершали поступки живые люди. Чувство было новым и завораживающим, а ведь Томас едва успел сыграть вступление. Насколько же более сладким и волнующим станет оно, когда дело дойдет до основной части!

Нельзя сказать, что Томаса занимали только любовные дела Селима и прелестной Хабибы. С того момента, как юноша ступил под кров алхимика, его интересовал и другой вопрос. Почему абу Тарик покупал только немых рабов? С одной стороны, понятно желание хозяина сохранить секреты своего ремесла в тайне. Однако производство красок, а также ядов от мышей и прочих вредных тварей не казалось молодому шотландцу делом, требующим столь строгой секретности. Особенно здесь, на Сицилии, где так много ученых сарацинов. А каждый ученый сарацин, как известно, наполовину колдун и якшается с дьяволом — по крайней мере, так уверял Томаса многознающий Баллард.

Еще в первые дни юноша внимательно осмотрел мастерскую. Было здесь много керамической и стеклянной посуды, ступки для измельчения ингредиентов, диковинные весы: большие, медные, с блестящим коромыслом. Имелись и песочные часы, о которых Томас прежде слышал, но никогда не видел. Такой способ отмерять время изрядно позабавил молодого шотландца и даже настроил на философский лад. Струйка песка, текущая из верхней в нижнюю часть колбы, завораживала — а более всего изумляло то, с какой легкостью время в песочных часах поворачивается вспять.

Также в лаборатории располагались два очага. Первый, с кузнечными мехами, предназначался для плавки металлов, спекания стекла и изготовления красок. Второй, с чужеземным названием «атанор», был куда интересней. Сложенный из кирпичей, с дверцей, через которую в печь помещали уголь и выгребали золу, и маленьким дымоходом, с двумя поперечными железными прутьями, на которых устанавливалась реторта, он сразу привлек внимание Томаса. Не здесь ли алхимик готовил свой чудесный эликсир, способный превратить свинец в золото? Не это ли было его секретом?